На следующий день он опять освободился в половине восьмого и, выезжая на машине из ворот больницы, как и вчера, увидел бредущую к остановке автобуса Ксюшу. Он понял – это знак свыше. Нужно сейчас поговорить с ней. В больнице, если они сталкивались, то только здоровались. Он спрашивал: «Как дела?». Она отвечала ему неизменно: «Хорошо…» – и опускала глаза. Этого он понять не мог. Она его боится, что ли? Но сейчас решил своего не упустить. Остановился рядом с ней, погудел. Она обернулась.

– Ксюша, – позвал её, – садитесь в машину… Я отвезу вас домой…

Она начала отказываться:
– Не нужно, Роман Владимирович, вы устали, и мне на другой конец Москвы…

– На какой такой «другой»? Прошу вас, садитесь…
Ксюша села в его машину, назвала адрес: ей нужно в Беляево.

– Отлично, – кивнул Рома. – Мне туда же, у меня в том краю мать и сестра живут. Но вы же в курсе: с Верой в одном классе учились, знаете, где она жила. Они и сейчас там живут… Навещу их. Приятное с полезным иногда нужно совмещать…

– Приятное, полезное… Вам просто меня жаль…

– Почему вы так говорите? Знаете, Ксюша, я для себя сделал один вывод: нужно всегда говорить правду. Приятно это кому-то или нет, удобно это кому-то или нет, нужно говорить правду. Даже если ты этим противопоставишь себя всем – нужно говорить правду. И я этому следую. А самое главное – не вру самому себе, какой бы удобной для души ложь не была и какой бы пресс обстоятельств не сваливался. По крайней мере пытаюсь… Если я кого-то люблю, я говорю «люблю», а не люблю – говорю «не люблю». Так же «нравится» и «не нравится», «приятно» и «неприятно». Так вот… Я говорю, что мне общаться с вами приятно. И советую вам мне поверить: я за свои слова отвечаю.

– Вы очень хороший человек, Роман Владимирович …

Ксюша отвернулась, стала смотреть в окно, и Роме показалось, что она всхлипывает, плачет. Он пригляделся, прислушался – не показалось. Он достал из бардачка машины пачку сигарет, зажигалку, протянул пачку Ксюше. Та кивнула, вытащила из предложенной пачки сигарету, после чего он дал ей прикурить, закурил сам и, наконец, сказал:

– Мне всё равно не нравится, что вы курите…

– Тогда зачем вы мне предлагаете сигареты?

– Потому что так принято. Я сам хочу закурить и знаю, что вы курите, поэтому я предлагаю сигареты сначала вам, а потом закурю сам. Если бы вы не курили, я бы спросил разрешения. А как я должен был поступить?

– Я не знаю… Если вам не нравится, что я курю, накричали бы на меня, отняли бы у меня сигарету… Ну не знаю… ударили бы…

– Я? Вас? О чём вы говорите!

– Я думаю, так все поступают… со мной…

– Кто – все?

– Мужчины…

– Вы ошибаетесь: так поступают не все. Далеко не все. И я вхожу в число тех, кто так не поступает… – Ксюша молчала, а Суворов продолжал: – У меня складывается впечатление, что последние несколько лет Вы провели или на необитаемом острове, или в одиночном заключении в тюрьме…

Ксюша опять промолчала, но про себя подумала: «Он прав, но не на необитаемом острове или в одиночной камере, а в колонии строгого режима, и не несколько лет, а почти десять…»

12. Глава 12

Пока ехали, Рома пытался что-то говорить, однако Ксюша не отвечала. Без спроса вытащила у него из пачки ещё сигарету, закурила. Он заметил, что, как и при первой их встрече, пальцы у неё дрожат. Он покачал головой. Не нравится ему это. Ой, как не нравится!

Около её дома Рома остановил машину, вышел, открыл дверь со стороны Ксюши и помог ей выйти. Она поблагодарила его, побрела к подъезду. Он лихорадочно соображал, как ему её удержать, ведь не договорил с ней, не всё выяснил…