Первым опомнился Рома, помотал головой, стряхивая сон, посмотрел на часы и спросил:
– Когда приезжают твои родители?
– Часов в пять-шесть…
– Уже четыре.
– Ты хочешь уйти?
– Ты предлагаешь мне остаться?
Ксюша села, потом, сдерживая слёзы, отвернулась и прошептала:
– Иди…
Он оделся, сел рядом с ней, повернул к себе, начав говорить:
– Ксюша, послушай, то, что сейчас было с нами, прекрасно, но пойми – я женат, у меня дочь, и они для меня главные, всегда будут главными. Я не брошу их никогда. Ты отличная девчонка, найдёшь себе нормального парня, а я тебе не нужен. Ты говоришь, что любишь меня, но тебе это кажется, это просто влюблённость: так влюбляются в артистов, спортсменов, в известных личностей. Давай будем считать, что всё это было прекрасным приключением…
– Рома, нет…
– Продолжения быть не может. Наверное, не нужно было ничего.
– Ты жалеешь?
– Не знаю…
– Не жалей. Хорошо, что это был ты. Позвони мне как-нибудь…
– Позвоню…
Она в прихожей прижалась к нему. Он провёл рукой по её спутанным волосам, заглянул в глаза и ушёл. Когда за ним захлопнулась дверь, Ксюша прошла в гостиную, опустилась на диван, где десять минут назад она занималась любовью, и закрыла глаза. В висках стучало, сердце колотилось о рёбра. Она понимала, что сейчас, в эту минуту, её жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов, по-старому уже ничего уже не будет. Она как в компьютерной игре прошла первый уровень и перешла на второй, более сложный и непонятный. Только эти уровни на самом деле являлись кругами, самыми настоящими кругами. Кругами ада. Она прошла чистилище – первый круг ада, затем перешла на второй… И покинуть эту компьютерную игру, выбраться на свободу можно только пройдя все уровни, то есть все круги, а сколько их ещё будет – неизвестно… Пройти все круги не под силу почти никому. Наверное, это не под силу ни одному человеку, даже очень сильному.
8. Глава 8
В дверь звонили и звонили, потом начали стучать, но Ксюша к двери не походила. Решила – постучат и уйдут. Не всю же ночь они будут тарабанить! Она заткнула уши и… наконец стук в дверь стих. Значит, ушли…
Достала пачку сигарет из сумки, заглянула в неё – осталось всего три сигареты и только на сегодняшний вечер. Ей так стыдно было просить сигареты у Ромы, но она знала – сигарет у неё осталось мало, а без них она уже не могла жить: покурит – и вроде легче становится…
Ксюша потихоньку пошла на кухню. Открыла холодильник. Там было практически пусто. Только трёхлитровая банка мёда. У неё совсем нет денег, даже на продукты. И чая нет, и кофе. И крупы никакой, и макарон тоже нет. Нет хлеба – есть только мешок сухарей.
И взять ей средства негде. С работы её уволили, выходное пособие не выплатили. Взаймы она брать принципиально не будет. С неё и Виталькиных долгов достаточно. Ей даже продать нечего: ничего ценного не осталось. Когда мать начала болеть, продали практически всё, что можно продать, – золотые украшения, отцовские книги, даже часть мебели, ковры, посуду, одежду. Она посмотрела на свои руки, увидела золотое обручальное кольцо – маленькое и тонкое. Виталькино кольцо. Потом стянула его с пальца… И ещё у неё остались золотые серёжки – тоже очень маленькие, подаренные ей в день окончания школы. Ювелирные изделия она завтра отнесёт в скупку. За эти вещи ей дадут пару тысяч рублей. Хватит на фрукты для матери, сигареты и ещё заплатить за телефон. На продукты не хватит.
Она достала из холодильника банку мёда, из кухонного шкафчика – мешок сухарей, налила немного мёда в блюдечко, из мешка достала сухарь и начала его грызть, макая в сладкий нектар. Так она питалась уже месяц. Эту банку мёда передали для матери знакомые, но той его нельзя, и Ксюша ела его сама, с сухарями. На завтрак и ужин. Сухари сушила ещё её мать, тоже в промышленных масштабах, как в своё время закрывала банки с солениями, когда у них ещё была дача. Впрок, на потом. И специально для сухарей шила полотняные мешки. Подобных мешков Ксюша в продаже не видела, они были явно самодельными. Эти сухари даже мыши есть не стали бы – настолько они были противными, старыми, прогорклыми. Но Ксюше больше есть было нечего… Если честно, ей и не хотелось. Она запихивала в себя чёрствый хлеб только потому, что пустым оставлять желудок нельзя. Она ноги не будет таскать.