Амалию не радовала необходимость потратить выходные на семейную встречу, но она все-таки выразила готовность поприветствовать дядю и тетю. Купила по сходной цене новое летнее платье небесно-голубого цвета – фактически удлиненную майку, – которое ей тем не менее очень шло, особенно в сочетании с шарфом в зеленый горошек. Дядя Маттиас и тетя Бригитта всегда одевались по-спортивному небрежно, но дорого: этакая благородная простота, до которой не всякий дотянется. Она же возвышается над безликой массой пестрыми красками. В определенном смысле городские родственники ей нравились уже по этой причине.

Жаль, ни мама, ни бабушка ни словом не намекнули, помешает ли им Уве. В общем-то, Амалия почти смирилась с тем, что ее приятель в этом доме был персоной нон грата.

Вот уже много лет Амалия собирала природные диковинки. В стеклянной витрине, выманенной у бабушки с неимоверным трудом, без всякого порядка и системы хранились змеиные яйца разнообразных оттенков, камни разных пород, корневища местного винограда, все похожие на мандрагору, препарированные листья магнолии и спрессованные веточки гинкго, сморщенные и почерневшие ветки растений из сада, казавшиеся исполинскими рядом с крошечным орехом высушенные семенные коробочки дамасской чернушки, гнездо черного дрозда с кладкой и мумифицированный жук-носорог. Амалия признавала только натуральные цвета – мышиный светло-серый, яично-скорлупный, цвет коры и песочные тона. Для мамы этот шкаф был словно бельмо на глазу, из-за него она не любила заходить в комнату дочери. Со временем коллекция обогатилась высушенной тушкой недоразвитого хамелеона, которого выгодно сторговала на еженедельном тунисском базаре подруга Катя. Старшая сестра Клэрхен балдела от коллекции, называла все это чистейшей воды натюрмортом, сфотографировала предметы со всех сторон и собиралась напечатать художественные открытки.

Уве не был так болезненно одержим предметами; для него проблему представляло скорее непонимание смысла формирования коллекции. Еще в самом начале знакомства он торжественно преподнес Амалии искусственный глаз своего покойного дедушки. Ему не пришло в голову, что этот артефакт нового времени никаким образом не вписывается в коллекцию природных чудес. Амалия положила подарок в стакан для зубной щетки и оставила на умывальном столике в ванной. В тот вечер крики матери разносились по всему дому, и отношения у Уве с Эллен испортились навсегда. И тем не менее в разговорах с бабушкой Эллен всегда вставала на сторону детей и брала долговязого Уве под защиту.

Гостей из Франкфурта ожидали к семи. В планах значилась совместная прогулка, легкий перекус в каком-нибудь сельском ресторанчике и, наконец, домашнее чаепитие с привезенной Маттиасом выпечкой. Денек выдался жарким. Амалия с Уве наметили с утра пораньше отправиться на озеро Баггерзее и вернуться только на кофе. Хильдегард в ожидании сына, как могла, принарядилась и теперь щеголяла в соломенной шляпке и кофточке в национальном стиле, украшенной вышитыми цветами, доставшейся ей от подруги молодости родом из придунайских швабов.

Маттиас ездил на большой машине и любил погонять, поэтому частенько выезжал с опозданием. Вот и сейчас часы показывали двенадцать, и Хильдегард потихоньку начинала волноваться.

– Ты же его знаешь, – утешала Эллен. – Если что случится, Бригитта обязательно позвонит.

Когда же в конце концов Хильдегард с Эллен погрузились в машину Маттиаса, желание ехать куда-то еще пропало; недолго думая Тункели остановились в ресторанчике под сводами деревьев и для начала заказали по бокалу вайншорле. И пока не подали блюдо с прославленным местным сыром, все пожелали прогуляться до лежавшего в паре шагов пруда с форелями.