пропустил…

– А… Мы пришли… – Он указал на двери заведения. И с радушием хозяина добавил. – Пойдёмте, уважаемый убийца… Посидим по-человечески. Обсудим наши планы.

Над дверями весела вывеска, чуть облупленная по краям:

«Три селёдки».

Вывеска наглядно демонстрировала уровень заведения.

«Цикорий варят тут навряд ли!»

Впрочем, он и не думал, что доносчик в стоптанных и промокших башмаках, в шляпе с обвисшими полями, может привести его туда, где в помещениях чисто и пахнет цикорием. И юноша молча согласился «посидеть» и «обсудить планы» в «Трёх селёдках».

Но «посидеть» им там не удалось.

Едва они показались на пороге заведения и юноша даже не успел снять свою сугэгасу, как здоровенная тётка, завёрнутая в грязный фартук и вытиравшая до этого освободившийся столик, увидала их и сразу заорала:

– Ва-аня… Ваа-а-аня…

Все посетители, а их было не так чтобы много, обернулись на орущую тётку, а из подсобки появился крепкий бородатый мужик:

– Чего ты? Чего?

– Да этот вон… – Кричит баба. – Опять притащился.

Бородатый Ваня сразу взглянул в сторону двери и… Его взгляд тут же, тут же воспылал огнём радостного негодования, и бородатый, не раздумывая и весьма энергично двинулся к Левитану, на ходу крича:

– А, Лютик-доносчик! Пришкандыбал значит, падлюка! – Он подлетает к Левитану и одной рукой сгребает его за грудки, а вторую сжимает в кулак и поднимает над головой.

– Ваня! – Воскликнул Левитан, явно удивлённый таким горячим приёмом. – Ваня, вы чего? Я отдам вам эти несчастные сорок шесть агор, чего вы так из-за них… Это же копейки… Поглядите на себя, разве так можно буянить из-за сорока шести агор? – Причитал доносчик.

– Не слушай его Ваня, слышишь, хлопай балабола сразу, – орёт баба, которая очень заинтересовано наблюдает за разваривающимся действом. Буквально болеет им, она даже в горячке швырнула тряпку на пол со всех сил и заорала, предупреждая. – Не слушай, а секи его, Ваня, по мусалам, по мусалам секи, не то опять начнёт загибать про яйцеклетки Ксении Стульчак и про богатства неслыханные, опять всех заболтает, пустобрёх.

– Ты свинья, ты… – Бородатый, кажется, слышит её и начинает действовать энергичнее, он тычет кулаком в лицо Левитана. – Причём тут деньги… Деньги тут не причём… Ты на меня донос накропал, гнида жабья…

– Ваня! Да о чём вы говорите? – Искренне возмущается Левитан.

Кажется, он действительно не понимает. – Какой донос? Когда? – Но бородатый яростно прижимает свой очень неприятный кулак к его лицу с такой силой, что говорит он с явными затруднениями. – Я честное слово не понимаю!

– Не бреши мне, свинья! Не бреши! – Ещё больше злится Ваня. – Следователь мне показал твои каракули пьяные, там всё записано, и подпись стоит «агент Лютик», – тут после каждого слова кулак крепыша Вани, вминался в лицо доносчика с новой силой, – Там… Всё… Записано… Лютик! И я хорошо помню тот случай, когда чёрт меня дёрнул выпить, а после болтать про электричество в твоём вонючем присутствии.

– Ваня… – Воскликнул Левитан. И шиноби подумал, что тот продолжит доказывать, что донос писал не он. Но всё пошло совсем не так. Доносчик сразу сдался, под неопровержимыми доказательствами, и сменил тактику защиты. – Какие это пустяки…, да я таких доносов десять штук в день пишу, думаете их кто-то

читает?

– Тот, свинья, как видишь прочитали! – Прорычал Иван. И Свиньину стало казаться, что лицо доносчика превратилось в белую глину, которая легко проминается под каменным кулаком собеседника, но

тот не переставал говорить:

– Иван, я вас Прошу, не будьте гоем, сохраняйте человеческое обличие, мы же благородные люди, зачем все эти грубости, – Вот видите, я вам и клиента привёл, я же обещал, что буду приводить хороших клиентов, так вот он, Ваня… Ну, поглядите… Вот же он стоит… – Кривым ртом из-под кулака блеял Левитан.