Герцог усмехнулся через нос так, словно хрюкнул, и поставил чашку на стол. Кофе он выпил только наполовину.

— Что ж, ты довольно смел… и мне это нравится. И то, о чём ты говоришь — звучит неплохо. Но всё же оно не равно затраченным усилиям на спасение твоей горной деревни. Приноси твои овцы золотое руно — другое дело. А просто так завернуть закон, который уже рассматривает Палата представителей — дело непростое, и к тому же затратное. И я не думаю, что мне это нужно. У тебя есть ещё предложения?

Он переплёл унизанные перстнями толстые пальцы и уставился на Форстера немигающим взглядом.

— А если не завернуть закон? Лишь внести в него исключения…

— Исключения, касающиеся тебя? Возможно… Но мне бы не помешало услышать и о личных гарантиях. Не хотелось бы, чтобы через год ты со своей горской смекалкой соскочил с этой дороги, перестав чихать в мои платки, — герцог посмотрел исподлобья и прищурился, и от этого стал ещё больше похож на кабана. — Если уж ввязываться в подобное предприятие, то надолго. А для этого я должен держать тебя крепко за жабры, чтобы ты не вздумал меня дурить.

— Каких личных гарантий вы хотите, ваша светлость? — спросил Форстер, не отводя глаз.

— Говорят, ты нравишься моей двоюродной племяннице? Она, конечно, глупа, как пробка, но остальные достоинства такого брака, думаю, перекрывают этот маленький недостаток. А оговорка о том, что земли, принадлежащие семьям бари не подпадают под действие закона, и так уже внесена.

Значит, герцог хочет получить всё за просто так?

Проклятье! Да задери его медведь!

— Ваша светлость, благодарю, это очень заманчивое предложение, — Форстер развёл руками, придав своему лицу выражение растерянности, и соврал, не моргнув глазом, — но боюсь, я не могу им воспользоваться прямо сейчас. Не далее как вчера я просил руки другой синьорины и теперь ожидаю ответ от её отца. Сами понимаете, я не могу нарушить слова.

— И что это за семья? — снова прищурился герцог.

— Семья Миранди, ваша светлость.

— Ну, что же, я рад, что ты человек слова, — синьор Таливерда залпом допил свой кофе и встал, — если синьор Миранди тебе откажет — скажи об этом Домазо.

Он звякнул колокольчиком, давая понять, что приём окончен, и слуга тут же распахнул двери, приглашая Форстера на выход.

— Так, значит, он тебе отказал? — спросил Винсент, когда они уже сели в коляску.

До этого момента они шли по коридорам и галереям палаццо Таливерда молча, сопровождаемые лишь стуком собственных шагов по мраморному полу.

— Не совсем, — ответил Форстер, бросая шляпу на сиденье. — Но то, что он предлагает, почти равносильно тому, что сделает со мной этот проклятый закон!

— И что же такого он тебе предложил?

— Жениться на Паоле Кавальканти!

— И всё? Ну так это и я тебе предлагал. Чего ты упёрся? — пожал плечами синьор Грассо. — Надеюсь, ты согласился?

— Я сказал, что уже сделал предложение другой, — усмехнулся криво Форстер.

— И зачем? — удивился Винсент.

— Затем, чтобы не отказывать герцогу в грубой форме.

— Как он это воспринял?

— Он намекнул, чтобы я ещё подумал над этим. Как я понял, ему нужно либо всё, либо ничего.

— И как же ты решил выкрутиться из этой ситуации, мой друг?

— Ну, знаешь, если уж нужно непременно жениться на бари, то у меня есть кандидатура на этот счёт, и это точно не Паола Кавальканти.

Винсент усмехнулся и покачал головой.

— Какое внезапное решение! Но ты играешь с герцогом, мой друг. Не вздумай его дурачить. Если он узнает, что ты соврал — можешь забыть дорогу в столицу!

— А я и не соврал. Вернее, соврал, но совсем немного — я сказал, что сделал предложение вчера. А сделаю его сегодня. Эй, возница! Сверни на виа Орефиче, — крикнул он кучеру и добавил, повернувшись к Винсенту. — Нужно купить кольцо.