Задери его медведь! Винс знал, чем его зацепить.

Спор с другом на ящик вина вдруг обрёл реальное значение, и Форстеру захотелось выиграть этот спор. Захотелось, чтобы синьорина Миранди — эта колючая южная роза — ждала от него приглашения на танец. Чтобы хотела его слушать, как эта курица Паола, и чтобы слушала, склонив голову, как Лучиана, а её ресницы при этом трепетали от тех слов, которые он говорил. Чтобы перестала видеть в нём дикаря… Хотя… она уже назвала его неотразимым. Ну-ну.

Он отхлебнул из бокала и усмехнулся.

У неё красивая линия скул, и такая гордая осанка… А её губы…

Лесной дух! Не стоит ему думать о её губах. И об этом глупом споре. Им же с Винсом не по шестнадцать лет. Что, вообще, на него нашло?

Форстер снова усмехнулся.

А он уже и забыл о том, что можно увлечься женщиной так быстро и так сильно. Но Винс прав…

Задери его медведь! Винс всегда прав.

Ни к чему это…

Синьорина Миранди с её дерзостью и южным очарованием нужна ему так же, как прошлогодний снег. Надо быстрее закончить дела и ехать в Трамантию.

5. Глава 5. Об игре в шарады и сделках с совестью

На следующий день после завтрака гости отправились на священную гору в монастырь Невинных дев. Там по обычаю родители жениха должны были сделать щедрые пожертвования и прочесть молитвы, благодаря Богов за скромность и целомудрие невесты.

Торжественная кавалькада колясок, украшенных цветами и лентами, проехала верхней дорогой, разбрасывая по обочинам зёрна пшеницы и лепестки роз, одаривая нищих медными монетами и сладостями. Когда жизнь новой семьи начинается с благих дел, то и Боги будут к ней добры.

Габриэль разглядывала толпу — хотела быть уверенной в том, что мессир Форстер не окажется внезапно где-нибудь поблизости. Но, к счастью, его нигде не было видно, и она вздохнула с облегчением.

Вот было бы здорово, если бы он вообще не появился!

Но надежды Габриэль на то, что дальше она сможет наслаждаться вальсами, а не прятаться в темноте как вчера, рухнули, едва их процессия вернулась с прогулки. Мессир Форстер не только оказался среди гостей, более того — он как ни в чём не бывало беседовал с её отцом в тени густых деревьев у стола с закусками.

Синьор Миранди на прогулку не поехал, сославшись на разболевшееся колено, но, по всей видимости, общество столь «приятного» собеседника, как мессир Форстер, сняло его недуг как рукой. Что такого нашёл в «этом гроу» её отец — для Габриэль оставалось загадкой, но, увидев их вместе, она ужасно разозлилась. Сердце рвануло вскачь, потому что она полночи провела без сна, перебирая в уме, что можно было бы сказать в ответ на вчерашние колкости «этого гроу». И, с одной стороны, теперь у неё просто язык чесался от нетерпения взять реванш, а с другой, она понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет, и лучше бы ей вообще ускользнуть от внимания наглого северянина. Поэтому подойти к ним Габриэль не решилась. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь подумал ненароком, что она ищет общества «этого гроу». Но укрыться в беседке от зорких глаз мессира Форстера ей не удалось — он увидел её издали, учтиво поклонился, шепнул что-то синьору Миранди, и отец тут же обернулся, помахал рукой, предлагая присоединиться к ним.

Я буду вежливой и спокойной…

Я сделаю вид, что ничего не было…

Она поцеловала в щёку отца, распахнула веер и принялась обмахиваться, чтобы хоть как-то скрыть своё волнение.

— Синьорина Миранди, — Форстер учтиво её поприветствовал, церемонно поцеловал руку, затянутую в изящную кружевную перчатку, и добавил тихо, так, чтобы синьор Миранди точно не услышал, — как жаль… что нет повода предложить вам снова свой платок.