День и ночь сменились несколько раз, пока поняла, что уже достаточно освоилась и узнала об обитателях домика, где очутилась.

Я была дочерью ювелира, матушка моя умерла при неизвестных пока обстоятельствах, и отец женился повторно на вдове с двумя дочерьми. Начало, как у известной истории. Только в отличие от сказочных героев мачеха, что звали Жанин, и мой родитель любили друг друга и нас. То есть, ту девушку, что была до меня.

То, что тело было не моим, стало понятно, хоть и не сразу. Полудохлый воробушек, и симпатичной-то можно назвать с большой натяжкой. Сёстры, которых звали Бетти и Катрин, очень заботливо ухаживали за мной: кормили с ложечки и выносили горшок, аккуратно мыли, расчёсывали волосы. Их опека растрогала моё сердце, мне от души хотелось помочь им всем. Жанин всё чаще стала пропадать в городе, распродавая потихоньку то, что осталось от отца. Она осунулась за эти дни, переживания и забота о хлебе насущном давались нелегко.

Бетти и Катрин заново учили меня ходить. Я могла самостоятельно добраться лишь до горшка. Ноги плохо слушались, словно мышцы забыли, как им двигаться. Потихоньку, одев меня потеплее, помогали спуститься во двор. И там мы неспешно прогуливались. Я внимательно слушала болтовню девушек, стараясь раздобыть побольше информации. Спрашивать, что это за страна и какой нынче год не стала – и так удивляла их своими странностями, не зная элементарных предметов быта. Даже приготовление пищи для меня было диковинным.

Большая печь стояла в кухне, от неё по колодцам дымохода горячий воздух обогревал спальни наверху. Готовили ровно тогда, когда нужно было протопить дом. Иначе большой расход топлива. Вместо дров и угля здесь использовали торф. По утрам Жанин растапливала печь, варила похлёбку и жарила лепёшки или пекла хлеб, иногда закрытые пироги с овощными начинками.

Вечером процесс повторяли. Неприятно удивило то, что остатки завтрака сливали в похлёбку на ужин. Я понимала, что мы живём в режиме жёсткой экономии, но спокойно смотреть на это не могла.

Теперь я немного освоилась, перед ужином часа два-три сидела на кухне. Мне нравилось смотреть на хлопоты Жанин, как сёстры помогают ей. И учиться всему тому, что должна была знать с детства. Моя болезнь пришлась кстати. Если хваталась не за ту вещь или путала, что и для чего служит, то на меня не ворчали и не крутили пальцами у виска, списывая на последствия лихорадки. Удобно.

Про то, в какой стране мы живём, догадалась случайно, увидев на столе потрёпанный блокнот с записями. Раскрыла его и… ничего не смогла прочитать. Буквы плясали перед глазами, как бешеные тараканы. Мельтешение отзывалось болью в голове. Захлопнув блокнот, отдышалась. Но это меня не остановило. Время от времени, пока никто не смотрел на меня, пыталась вчитаться и однажды увидела слова… на английском. Совершенно точно. Но разговаривала-то я с домашними как на родном языке! Этот когнитивный диссонанс не давал покоя, но потом просто махнула рукой. Говорить могу, остальное наверстаю. Буквы больше не устраивали чехарду перед моими глазами.

По предварительным итогам, попала я в тело семнадцатилетней Ирэн. Жили мы в небольшом домике. Первый этаж был из грубого камня, а второй из дерева. Нам принадлежал участок запущенного сада и заброшенная ныне мастерская. По сути, маленькое имение, что располагалось в пригороде. Судя по предметам быта, занесло меня куда-то век в восемнадцатый, либо самое начало девятнадцатого. Однако ни о Ганноверской династии, ни о Виндзорах (прим. автора – правящие династии Великобритании 18-19 веков) тут и слыхом не слыхивали. Выходило всё же, что это какой-то параллельный мир или Вселенная.