Пошарила по мастерской, отыскала нож с тонким лезвием. Вбила его в штырь и, выкручивая, вытащила его наружу. Также и остальными. Внутри отвалилось второе дно, подняла его и обомлела. Смотанные аккуратными моточками, там лежала золотая и серебряная проволока. Теперь можно изготовить полноценное изделие! Продам, найму рабочих для прииска. Вот это удача!

Не веря глазам, вытащила свою находку. Спасибо, отец Ирэн, что догадался сделать тайник.

Дальше удалось отыскать немного клея. По крайней мере, субстанция очень его напоминала. Потом спрошу у Энджи. Больше здесь ничего не было.

Я огляделась по сторонам. За печью заметила ещё одну маленькую дверцу. Она была не заперта. За ней обнаружилась кладовка, длинная и узкая. Окна в ней не было. Покопавшись на полках, отыскала огарок свечи. Теперь можно осмотреть, что здесь.

Странно, большую часть кладовки занимали картины. Чьи они? Я вытащила их в первую комнату, чтобы рассмотреть получше. Позади стоял мольберт, кисти и баночки с красками.

За ними в уголке обнаружила маленький ящичек, наверное, Жанин не заметила его. Я подняла его. Тяжёлый.

Вынесла в большую комнату и поставила на верстак, забыв про картины. Замочек вскрыла куском проволоки и откинула крышку.

Ригели, флацанки, цанговые ручки, лобзики, давчики: здесь был почти весь ручной инструмент. От радости чуть не пустилась в пляс по комнате. Живём!

Ах да. Забыла про картины. Задумчиво перебирала полотно за полотном. Натюрморты, портреты. Вот Жанин с Бетти. Смеющаяся Катрин. А этот шатен с добрыми глазами и чуть резкими чертами лица, наверное, отец Ирэн. Всмотрелась в облик ювелира, который словно был вырезан из камня. Чёткие штрихи, глубокие складки, залёгшие от крыльев носа. Глаза странного цвета, с фиолетовым оттенком. Или художник решил приукрасить портрет? Дальше нашла пейзажи. Моего изображения среди полотен не было.

Снова и снова смотрела я на картины. Нарисовано не профессионально, но с душой. Я и сама неплохо рисовала, но это были в основном эскизы будущих изделий. Что-то тянуло меня к полотнам, не давало покоя.

Сложив инструмент и перепрятав камни и проволоку, собрала картины и, закрыв мастерскую, потащила домой.

Жанин, развешивавшая во дворе бельё, удивлённо смотрела на меня:

– Ирэн. Зачем они тебе? – Она вытерла руки о фартук и, подойдя ко мне, помогла внести полотна в дом.

– Чьи они? – отдышавшись, спросила я.

– Твои, доченька, – Жанин вытащила портрет отца, ласково провела по нему рукой.

– Почему же лежали в кладовке?

Она обернулась:

– Ты сама велела их туда убрать, после смерти Аларика. И с тех пор даже не пыталась рисовать. А мне так нравятся твои картины.

Я выбрала портреты родных:

– Повесим их в гостиной?

– С радостью! Я не раз предлагала тебе это, – улыбнулась Жанин.

Захватив несколько полотен в свою комнату, поставила их напротив кровати. Какая-то мысль не давала покоя. Зудела в голове, рождаясь в новую идею. Долго сидела, разглядывая красивую, но чуть схематичную живопись. Словно я уже видела подобную технику. Но где?

Промучившись ещё немного, махнула рукой. Надо отвлечься, и тогда мозг сам подкинет нужную мысль.

Но меня не «осенило» ни в этот день, ни на следующий. Я пока оставила картины в покое, погрузившись в домашние дела. Помогала Жанин и Бетти, приносила воду, готовила. Выходить на улицу ещё не позволяла моя «разукрашенная» физиономия. Матушка делала мне какие-то примочки, синяки проходили, однако не так быстро, как хотелось бы.

С утра стояла перед зеркалом гостиной, обозревая свою физиономию, синяки вроде сошли. Полотно было старым и мутным, рассмотреть себя получше было невозможно. В комнату вошла Бетти: