— Ладно, с этим мы разберемся позже. А сейчас вы покажете мне кабинет госпожи Мелении, идет?

«Племяннички» переглянулись и дружно ответили:

— Идет!

Вскоре я стояла у кабинета госпожи Мелении. В коридоре было только одно узенькое окошко с северной стороны, солнечные лучи в него не попадали. Да и сама атмосфера навевала тоску и уныние, хотелось сбежать отсюда как можно скорей. А вот эта темень не добавляла веселья.

— Мы не будем с тобой заходить. Госпожа Меления ругается, когда дети слоняются по коридорам, — доложила Варда и с опаской посмотрела на дверь.

Кивнув, я уверенно постучала и, подождав несколько секунд, вошла внутрь.

— Я занята! — послышался недовольный голос.

Увидев меня, Меления чуть не уронила чайник. На лице промелькнуло растерянное выражение.

— Не собираюсь отнимать ваше драгоценное время, — заявила я с порога, не позволяя ей вставить хоть слово. — Госпожа Меления, скажите на милость, вы видели, в каком состоянии Тимош? Почему за детьми никто не следит? Почему они избивают друг друга?

Крылья ее носа затрепетали. Смотрительница раздраженно поджала губы и фыркнула:

— Оставь свои эмоции, милочка. Мальчик, ударивший его, уже получил внушение. А самого Тимоша осмотрел штатный лекарь. Нос не сломан, все нормально, обычная мальчишеская потасовка.

— Потасовка? Его же могли покалечить! — я чуть слова не забыла от возмущения. — Госпожа Меления, я вижу, что ваш приют не может обеспечить безопасность моим племянникам, поэтому я их забираю. Сейчас же.

Несколько секунд она смотрела на меня круглыми глазами, словно не могла поверить в мою дерзость.

— Как это забираешь? Разве ты уже устроилась? Привела дела в порядок? У тебя появился стабильный доход?

Она прошествовала к столу и принялась нервно копаться в ящиках, создавая иллюзию крайней занятости. Предполагалось, что сейчас я стушуюсь и выбегу вон.

— Вы как будто нарочно тянете, — проговорила я, буравя взглядом лоб вредной тетки. — Моим племянникам лучше жить в своем доме с родственницей, чем в приюте, где другие дети их обижают, а воспитатели закрывают на это глаза.

Она уронила на пол папку, бумаги разлетелись.

— Мы не закрываем глаза! — вспыльчиво ответила госпожа Меления. — Ты не знаешь, что такое работать в детском доме. Невозможно уследить за всеми, а Тимош — мальчик, он должен уметь драться и постоять за себя. Или ты собираешься его в юбку обрядить и косы заплести?

— Чтобы вырастить из мальчика настоящего мужчину, не обязательно подвергать его избиениям и унижениям. У вас устаревшие понятия о воспитании.

— Ты-то что можешь об этом знать?

Я покусилась на святое, потому что лицо Мелении вытянулось и пошло пятнами от обиды. Чего она так схватилась за этих сирот? Неужели по доброте душевной и от большой любви? Или есть еще что-то?

— Кажется, я поняла, в чем дело. Чем больше в приюте детей, тем выше ваше жалованье?

Это была чистая импровизация, но, кажется, я попала в точку. И продолжила, подходя все ближе к смотрительнице.

— А изображали из себя такую заботливую и ответственную, — я картинно покачала головой. — Наверное, мне стоит подать жалобу. Пусть нагрянет проверка, полюбуется, как живут вверенные вам сироты. Да, я так и сделаю. Сейчас только выйду отсюда…

Я сделала вид, что собираюсь уйти.

— Да погоди ты! — процедила госпожа Меления. Ее пальцы бессильно сжимались и разжимались. — Противная девчонка! Что ты себе позволяешь?

— Я всего лишь забочусь о судьбе племянников, а вы мне препятствуете. Как думаете, проверяющие будут рады, если узнают, что вы не отдаете детей законным родственникам? Может, мне обратиться сразу в суд?