«Милый друг! – прижал он к губам пахнущий знакомыми духами листок. – Как я по тебе скучаю!»

Гостиная к вечеру полна студентами. Пили, пели, болтали до утра. В считаные дни он со всеми перезнакомился.

Потекли дни учебы. С утра ненавистный холодный душ, плотный завтрак, студенческая аудитория со старинными портретами на стенах: Исаака Ньютона, Чарльза Дарвина, Майкла Фарадея. К наукам его не тянуло: слушал вполуха лекторов, что-то записывал в тетрадь. Плавал после полудня в закрытом бассейне или играл в лаун-теннис, в котором на удивление быстро преуспел. Дальше священное для англичан чаепитие между ленчем и обедом – «файф-о-клок». Все расходятся по комнатам, чтобы позаниматься наедине – полистать конспекты, почитать.

Находилось время для досуга. Обедал периодически в русском посольстве, посещал семью опального великого князя Михаила Михайловича, женатого на графине Торби, побывал на выставке русских художников, был в королевском театре Ковент-Гарден на представленном Дягилевым в рамках Русских сезонов «Лебедином озере» с волшебной Аннушкой Павловой. Сидели после спектакля в ресторане – он, Аннушка, Томочка Карсавина. Болтали, веселились. Под парами шампанского он позволил себе грубоватую шутку в отношении общей знакомой, примадонны петербургского балета Кшесинской. Незадолго до этого она гастролировала в Лондоне, танцевала в паре с Нижинским балетный дивертисмент и любимую публикой «Русскую» в жемчужном кокошнике, имела ошеломительный успех и великолепную прессу.

– Как она управляется, живя одновременно с двумя великими князьями, дядей и племянником? – спросил смеясь. – Дарит радости по расписанию? Использует кроме парадного запасной вход?

Аннушка в ужасе заткнула уши, Карсавина возмутилась.

– Фи, Феликс! – воскликнула. – Что вы себе такое позволяете? Ужас что! Не ожидала от вас! Анна, я ухожу! – поднялась рывком из-за стола.

Он пробовал в другое время с ней объясниться, звонил по телефону в отель, где остановилась труппа – разговаривать с ним она отказалась…

Зима в тот год выдалась в Лондоне особенно суровой. В спальне не было обогрева, стужа как на улице. Ледяная постель – бррр! – невозможно согреться под двумя перинами. Утром вода в тазике для умывания замерзала, он прыгал, клацая зубами, по комнате пока одевался.

Первокурсникам, жившим в колледже, предписывалось возвращаться в кампус не позже полуночи – администрация строго за этим следила. Трижды нарушившие правило за семестр безжалостно отчислялись. Бедолагам, досрочно завершившим образование, устраивали шутливые похороны: коллективно отпевали, провожали шумной компанией на вокзал под звуки траурного марша.

Живший на первом этаже, он придумал, как помочь опоздавшим. Связывал из простыней веревку. Гуляки стучали ему в окно, он лез через чердак на крышу, скидывал веревку, тянул одного за другим наверх. Авантюра едва не вышла ему боком. В одну из ночей в окно постучали, он сбросил веревку и поднял на крышу… полицейского. Не заступись прибывший ему на выручку архиепископ Лондонский, наверняка получил бы волчий билет. А так все обошлось строгим внушением.