При этом имени яркая краска разлилась по щекам маленького императора.

– А что же Лиза, – запинаясь, спросил он, – она не приехала с тобою?

– Нет, но она будет, она обещала за мной заехать.

Дверь опять отворилась, и вошел плотный человек средних лет, с круглым, несколько женственным лицом, с мягкими, вкрадчивыми манерами.

– За делом, государь, – сказал он, кланяясь императору, – это хорошо. Поучитесь, поучитесь – отдохнуть будет приятнее…

– Эх, Андрей Иваныч, да слишком уж много ученья!.. Вот сестрица приехала, с ней бы побыть хотелось. Неужто ж нельзя отказать учителю хоть на сегодня?

Вошедший улыбнулся:

– Я бы, пожалуй, отказал ему, хотя он уже тут дожидается, да что же скажет князь Александр Данилыч?

– Александра Данилыча нет дома, я видел сам, как он уехал. Голубчик, Андрей Иваныч, скажите учителю, что мне некогда, что я делом занят… Александр Данилыч не узнает даже, когда вернется, – кто ему скажет?

– Ну хорошо, хорошо, я пойду, – ответил Андрей Иванович, – только вы уж попросите царевну, чтобы она за меня заступилась, если князь будет сердиться.

И Андрей Иванович Остерман вышел из комнаты.

– Какой добрый этот Андрей Иваныч, – оживленно заговорил император, обращаясь к сестре. – Вот если бы он всем распоряжался, не такая была бы наша жизнь! Он бы не стал меня мучить и разлучать с тобой, сестрица.

– Да, Андрей Иваныч – добрый человек, он нас душевно любит, я ему верю, – задумчиво проговорила царевна, – а князю не верю. Я боюсь его и знаю, что он нас не любит.

– Видела ты сегодня княжну, мою невесту? – злобно сверкнув глазами, спросил Петр.

– Да, я сейчас встретилась с нею. Она было хотела идти за мною сюда, да ее позвали.

– Вот еще невидаль! Поговорить не дадут как следует. Знаешь что, сестрица? Сначала еще ничего было, а теперь просто мне противно глядеть на нее – на эту мою невесту! Посмотри, какое у нее длинное лицо, как есть у Александра Данилыча; все мне так и кажется, что это он передо мною, когда я говорю с ней…

Царевна ничего не отвечала и грустно глядела своими большими глазами, не мигая. Она вздохнула, но все же ничего не сказала.

– Наташенька, что же это такое? Я вот сегодня ночью проснулся, все думал: как же это будет, какая же это невеста, когда она мне противна, и я… не глядел бы на нее никогда… Ах, зачем, зачем умерла бабушка! Она была добрая, я все бы сказал ей! Может быть, она и не дала бы меня в обиду.

– Да ведь все это, Петруша, было еще при бабушке решено; разве ты не помнишь, как она слушалась Александра Данилыча?

– Да, слушать-то слушалась, а только я знаю, что меня все же бы в обиду не дала. Бабушка, когда надо, за себя и за нас постоять умела!

Но на этот раз, видно, не суждено было маленькому императору по душе поговорить с любимой сестрой. Дверь снова отворилась, и в комнату вбежала раскрасневшаяся и запыхавшаяся девушка лет семнадцати.

Петр кинулся к ней навстречу и остановился перед нею весь красный, сияющий лучезарной улыбкой. Он несколько мгновений даже не мог сказать ни слова и только смотрел на вошедшую. Да и действительно было на что смотреть. Эта девушка была в полном смысле слова красавица: высокая, полная, стройная, с роскошными темно-золотистыми волосами, живыми голубыми глазами и ослепляющей улыбкой на румяном, нежном лице, она производила впечатление светлого дня, живой, радостной жизни. Казалось, что она улыбалась всем существом своим, и эта прелестная улыбка не могла изгладиться из памяти раз взглянувшего на нее.

– Тетушка, дорогая, спасибо, что заглянула, – наконец проговорил Петр, кладя свои нежные белые руки на плечи девушки и крепко ее целуя.