Жители деревни не знали, как им быть, и решили уйти в глухой лес. Уж там фашисты вряд ли их отыщут.

В лесу Лёньке с отцом пришлось строить шалаши и землянки. Ведь надо же где-то жить, тем более зима уже не за горами.

Однажды Лёнька решил наведаться в деревню, узнать, что там и как.

Лёнька добрался до речки и издалека услышал звуки выстрелов. Стреляли совсем рядом с деревней. По извилистой тропинке он поднялся от берега прямо к своему дому. Стараясь сильно не высовываться, Лёнька осторожно выглянул из-за угла. Деревня стояла пустая – ни души не видно. Стрельба тем временем то затихала, то начиналась вновь.

Вдруг на дороге появились солдаты. Паренёк сразу увидел, что солдаты не наши.

«Немцы! Пропаду!..» – испугался Лёнька. Надо было скорее уходить, пробираться назад в лес, к своим.

Внезапно тишину осеннего дня нарушила пулемётная очередь. Пересилив страх, Лёнька снова выглянул. Фашисты разбегались в разные стороны, стараясь укрыться от пуль. Стреляли откуда-то со стороны леса. Фашисты пытались отстреливаться, но безрезультатно. Их выстрелы не достигали цели.

«Кто же это стреляет?» – подумал Лёнька. И тут заметил, что за небольшим пригорком у самого обрыва прячется пулемётчик. Лёня подкрался к солдату и спросил первое, что пришло в голову:

– Помощь нужна?

– Ты кто? Откуда? – вздрогнул от неожиданности пулемётчик.

– Дяденька, да ты не бойся. Свой я. Здешний, деревенский.

– Ну… Если местный, воды принеси. А то во рту пересохло, сил нет – пить охота.

Лёнька осторожно пробрался к речке и зачерпнул воды кепкой – больше ничего подходящего не нашлось. Вернувшись, протянул её солдату. Тот жадно припал к воде.

– Ну, спасибо, брат, выручил. Сразу легче стало. Слушай, парень, уходить мне надо, пора… Тебя как зовут?

– Лёнька.

– А деревня-то как ваша называется?

– Лукино.

– Вот… Хорошо, буду знать, где дрались с фашистом. Спасибо тебе! А что это у тебя, парень, с ногой? Кровь, что ли? Дай-ка перевяжу.

Лёнька и не заметил, что его зацепила пуля. Где? Когда? Даже не почувствовал.

Солдат, разорвав свою рубашку, перевязал Лёнькину рану.

– Вот и ладно. Будь здоров! Крещение боевое прошёл. Сто лет ещё проживёшь. Так Лёнькой, говоришь, зовут? Вот что, Лёнька, вот что, боец, есть у меня дело для тебя, считай, приказ. Товарища моего сегодня убило здесь. Похоронить его надо по-человечески. Сделаешь?

Лёнька молча кивнул.

Пожав друг другу руку, они расстались.

Той же ночью ребята нашли и похоронили убитого солдата. Мальчишки молча, едва сдерживая слёзы, склонили голову над холмиком свежей земли. Взявшись за руки, они торжественно поклялись бороться с врагами до последней капли крови. Пулемёт и диски с патронами, найденные у убитого, они надёжно спрятали. Теперь у них было настоящее оружие!

А из деревни доносились голоса и треск моторов. Немцы захватили Лукино.

Время шло. Гитлеровцы всё же узнали, куда ушли жители деревни, и однажды нагрянули в лесной лагерь. С хозяйским видом расхаживали они между землянками, пряча в свои мешки награбленное добро. Кастрюли, сковородки, одежду… Тащили всё!

Один из фашистов схватил Лёньку за рукав.

– Эй, ты! Стоять!

Немец заметил, что на пилотке у паренька приколота красная звёздочка.

– Ещё раз увижу – повешу! – Он сорвал и швырнул пилотку на землю, вдавив её каблуком в грязь. – Пошёл вон!

Ничего не ответил Лёнька. Только кулаки сжал и зубы стиснул до боли. Ничего-ничего, фашист проклятый… Погоди!

Наступила зима. В лесу стало холодно и неприютно. Тяжело было и на сердце у Лёньки.

Немцам очень не нравилось, что местные жители прячутся в лесу, и вскоре они вынудили стариков, женщин и детей вернуться в свою деревню. Теперь жили тесно, по нескольку семей в избе. Фашисты заставляли их работать на себя: стирать в ледяной воде грязное бельё, готовить еду, убирать. А платили за всё лишь ломтиком высохшего хлеба.