– Чего ж вы в таком разе помогать подрядились?

– Так это, заработать хотели. А они вместо благодарности – шиш. Вон, – Юрка достал из кармана штанов злополучное яблоко, – всего по яблоку на брата расщедрились, гады. Вот я им в отместку люстру…

– Вдребезги?

– Ага.

– Ну и правильно сделал, – заключил пацан, протягивая ладонь. – Меня Гейкой зовут.

– А меня Юра. Спасибо тебе.

– Брось, это тебе спасибо.

– А мне-то за что?

– Ты даже не представляешь, какое я удовольствие получил, наблюдая, как этот тип по асфальту размазался. Натурально как в последней фильме с Чарли Чаплиным. Смотрел?

– Конечно. Два раза.

– Кхе. Мы с парнями раз десять ходили.

– Ого! – восхитился, но тут же потускнел Юрка. – На десять раз у моей бабушки денег не хватит.

– Ты чё, думаешь, мы билеты покупаем? Вот уж фиг. Мы обычно в «Правду» ходим, на Загородный. А там, со двора, через окно в туалете, загружаемся. Всех делов-то. Ловко?

– Ловко, – согласился Юрка.

– Дарю.

– Чего даришь?

– Идею. Пользуйся. Только без бабушки. Она там не пролезет.

Гейка подобрал с земли деревянный чурбачок, уселся, достал смятую пачку папирос «Север»:

– Покурим?

– Нет, спасибо. Я не курю.

– Понятно, завязал.

Гейка продул папиросу, зажег, сделал пару дымных затяжек и авторитетным тоном заявил:

– Ерунда это все, Юрец. Таким способом нормально не заработаешь.

– Почему ерунда? Мы с Санькой на прошлой неделе на Володарского вот так же одной семье эвакуирующихся помогли. Так они нам по банке тушенки выдали. А за два дня до того, на Советском проспекте[5]…

– Всего по одной банке? – насмешливо перебил Гейка. – Пфу. Да я за день могу ящик тушенки делать. Особо не напрягаясь.

– Это как?

– Разные есть методы.

– Расскажи, а?

– Я бы тебе рассказал, мне не жалко. Да, боюсь, не в конягу корм.

– Почему?

– Потому что за такие методы из пионеров исключают, – хохотнул Гейка.

– Как это?

– А так это. Здесь ведь как? Или-или: вор – ворует, фраер – пашет.

Глаза у Юрки от потрясения округлились:

– Ты ВОРУЕШЬ? По-настоящему?

– По-настоящему завскладом ворует. Или такие вот, у которых люстры хрустальные. А мы с парнями – так, балуемся. Но на жизнь хватает, – рассказывая, Гейка внимательно следил за выражением лица Юрки, ища на нем признаки сомнения.

– Ты чего, не веришь мне? Или сомневаешься?

– Верю.

– И правильно делаешь. Так чего? Хочешь, возьму на дело? Если грузить чужие мешки, то хотя бы в свой грузовик?

– Нет, спасибо. Я не…

– Что? Страшно? «Воровскую жисть люблю, но воровать боюся»?

– Нет, – мотнул головой Юрка. – Дело не в страшно. Просто… нехорошо это. Противно.

– Э-э-э, братан. Нам бы с тобой жистями поменяться, хоть на денек, тогда бы ты по-другому запел. Про «что такое хорошо и что такое плохо».

Юрка не сразу, но ответил.

Севшим голосом, мрачно:

– У меня весной грабители маму убили. Прямо в подъезде.

Заметив желваки на его щеках, Гейка понимающе кивнул:

– Сочувствую. Небось хорошая была?

– Очень. Самая лучшая.

Новый знакомец нахмурился и закусил губу:

– А вот у меня, хоть и живая, а словно бы и нет ее вовсе. У-у-у! Шалава подзаборная!

– Ты что? Разве можно так о матери?

– О ТАКОЙ матери еще и не ТАК можно! – зло процедил Гейка.

Злился он в большей степени на себя. За то, что неожиданно и в несвойственной ему манере разоткровенничался перед незнакомым пареньком.

– Но вообще, Юрец, грабеж и кража – это все-таки разные разделы Уголовного кодекса. Не читал?

– Нет.

– Рекомендую, очень интересная книжица. Хотя и без картинок, – Гейка втоптал в землю хабарик, поднялся с чурбачка и показно потянулся в чреслах. – Ладно, пожуем – увидим, пора мне. Если все-таки надумаешь про работу или вдруг еще какой дядька за тобой гнаться станет, ходи до Сенной. Спросишь Гейку – меня там все местные жиганы знают. Давай дыши носом.