Еще одна загадка. Спотс-Бинкл, нашедший тритонов в изобилии, должен был плясать при луне, а не рыдать над остатками лосося. В тоне Слайти было что-то странное. Заключительная часть его речи, вероятно, полностью исчерпала годовой запас его слов. Ему потребуется несколько часов, чтобы вновь заполнить его.

Я хотел было немедленно отправиться искать Гривза, чтобы выяснить, в чем тут дело. Гривз обладает удивительным мозгом, возможности которого он постоянно увеличивает, частенько ужиная богатой фосфором рыбой. Но у Глостеров в голове тоже отыщется пара нейронов, и я решил продолжить расследование самостоятельно, поэтому отправился на поиски Балди.

Дом был поистине огромен, он состоял из нескольких секций, но опыт мне подсказывал, что если здесь располагается пруд, полный тритонов, то его берега станут первым местом, куда придет ищущий утешения исследователь-натуралист. Но сначала я должен был найти сапоги и непромокаемый плащ; мой костюм с твидовым пиджаком хотя и были чрезвычайно модными в районе Белгравии, здесь совершенно не годились. Я набрел на дверь в задней части дома, за которой начиналась покатая лужайка, чуть не по щиколотку покрытая мхами. Мой старый школьный товарищ сидел на берегу пруда, поверхность воды в нем дрожала мелкой рябью от непрекращающегося дождя. Впрочем, это был скорее не пруд, а широкая старица реки, отделявшая остров, на котором стоял дом, от небольшой возвышенности, где Слайти Туве-Випли припарковал свою ракету. Каменный арочный мост, перекинутый через узкую водную преграду, соединял два клочка земной тверди.

Оглядев скудный ландшафт, я заметил, что неподалеку от дома кто-то вбил в землю короткий белый кол. Чуть дальше был еще один, дальше еще два, этот ряд спускался к воде. Рядом с берегом валялось несколько колышков, словно кто-то собрался разметить поле для гольфа, но устал и решил пойти выпить чаю.

Неловко подойдя к тому месту, где застыл Балди, я примирительным тоном окликнул его, стараясь, чтобы мой голос звучал весело:

– Привет, Балди!

Он смотрел на воду. Я понял, что, выходя из дому, он все еще был не в себе, потому что, против обыкновения, Балди пренебрег необходимостью одеться подобающе погоде. Одежда его промокла насквозь. Узкие плечи его были опущены, и дождь заливался за воротник. Следовало немало попотеть, чтобы найти более совершенный образ угрюмого отчаяния.

Он не ответил на мое приветствие и не отвел взгляда от пруда. Снова нарушив молчание, я произнес:

– Полагаю, это весьма неплохое местечко для одной-двух ящериц, не так ли?

Он поднял на меня взгляд, полный скорби. Горькая складка его губ напоминала воротца в крокете.

– Только одной, – прохрипел он. – Но какой, Барти! – Из него полились новые потоки слез.

Я снова утешительно похлопал его по плечу.

– Давай, Балди, – сказал я, – брось, ты же крепкий парень. В чем тут дело?

Он шмыгнул и покачал головой, стряхнув капли дождя.

– В любви, Барти, – ответил он. – Тут дело в любви.

Я окинул его полным воодушевления взглядом, как Фернандо Кортес на вершине в Дарьен.

– Ты хочешь сказать, что Мэрилин теперь холодна, как лед? Это легко поправимо, должен тебе сказать. Немедленно лети к ней с лучшим букетом и расскажи ей о ее прекрасных глазах. Забросай ее сонетами. Не отходи ни на шаг. Девушки типа Мэрилин падки на стишки.

– При чем тут Мэрилин, олух? – Он возмущенно выпрямился и расправил плечи, но от этого стал не особо выше. – Я люблю другую.

– Другую? – Я охнул, или ахнул, или что там еще делают, когда слышат самую невероятную новость в жизни. – Кого?