В небольшой комнате, куда меня привели, было только двое, оба в штатском: один, улыбчивый, все время стоял в тени и за всю встречу не проронил ни слова; другой, хмурый, сидел в кресле.

– Зачем вызывали? – развязно спросил я. Видал я офицеров, в присутствии маршалов ухитрялся спать, а тут какие-то штатские.

– Попить чаю, – ответил Хмурый.

Улыбчивый вышел из тени, и, подойдя ко мне сзади, легонько ударил носком сапога куда-то в низ ноги. Я рухнул в заботливо подставленный стул.

– Хохмить будешь в казарме. Когда последний раз был на 113 площадке?

– Давно, – еще пытался выкрутиться я, хотя понимал, что влип. На Байконуре обвинение нескорое. Но если на тебя открыли дело, 100 %, что посадят – судят «тройки» офицеров, адвокатов нет, почти все суды заканчиваются дисбатом на два года. Доказательств не требовалось.

Однако Хмурый достал из стола папку и передал мне. В ней лежали занимательные цветные фотографии. На одной Кочкура деловито срезал серебряную проволоку, а я поддерживал раскуроченный блок. На другом уже я вырезал газовым резаком отверстие в металлической двери. Кочкура подносил карбид. И так далее. Всего десятка три фото, которые украсили бы любой дембильский альбом. Особенно мне понравилась одна, в которой я убегаю от вала пламени, а съемка ведется сзади. Помнится, я тогда обжегся, но убежал. А фотограф?

– Я буду сотрудничать, – выдавил я шпионскую фразу.

– Нах мне твое сотрудничество. Будешь делать то, что я прикажу…

Передача начинается с секретного кода: RANDOM(X,Y,Z)

Из разговора автопилота с автоответчиком

В казарме, как обычно был полный бардак. Из сушилки воняло испорченным мясом. Ленинскую комнату то ли ремонтировали, то ли там складировали барабаны. В бытовке, по звукам, пристреливался самодельный гранатомет. В спальном отделении молодые играли в «призывной поезд». Две двухъярусные кровати изображали кровати, пяток дедов – дедов, дежурный за дежурного продавал водку по червонцу за бутылку. Не хватало только музыки и девочек. Как обычно, все это было сосредоточено в старшинской.

В старшинской было необычно тихо. Кроме того, прибрано и приятно пахло.

Обстановка напоминала нечто среднее между музеем космонавтики и комнатой фэна «Star Trek». Обломок турбокомпрессора ракеты-носителя «Протон», модель космического самолета, кусок приборной доски неизвестного аппарата, тюбики и пакеты с «космической» едой и пр. Стенки покрашены в темно-синий цвет с наклеенными звездочками из фольги и плотно увешены вырезками из фантастических журналов и рисунками космоса неизвестных художников. В центре в большой рамке находилась цветная фотография старшины в обнимку с Гагариным и Янгелем на фоне памятника (ракеты) в г. Ленинске.

Я поначалу решил, что ошибся дверью, но из ступора меня вывел голос старшины:

– Знакомься, Палек, это Маруся.

Марусей называлось довольно стройненькое смазливое создание не более 18-ти лет. Она подала мне руку и сказала:

– А Коленька мне о вас писал, вы как-то раз помогли ему выбраться из сломанного ядерного реактора.

Только теперь я заметил офицерскую форму на «Коленьке» со звездой Героя СС производства Кочкуркина.

– Скорее он мне помог, потому что там было свыше 1000 рентген, я бы в одиночку с ними не справился, – поддакнул я.

Наш содержательный разговор прервал дневальный, открывший дверь:

– Товарищ старшина, у нас в роте «голубые» завелись.

– С чего ты взял?

– А у меня кто-то косметичку спер.

Старшина сгреб нас обоих в охапку и вытащил в казарму.

– Ты, шнырь, марш на тумбочку, – обратился он к дневальному, – твою косметичку я взял для Маруси.