– Кто входит в состав этих групп? – отрывистым голосом осведомился король. – Хорватские националисты, поклонники Павелича?

– Это было бы полбеды… – вздохнул Живкович. – Хорваты очень громко говорят – так же громко, как они поют во время своих любимых католических праздников Рождества и Дня Трех королей – однако, пока еще мало делают. Но сейчас по просьбе Павелича шефство над ними взяли опытные боевики из Македонии – те, что совершали набеги на нашу территорию из Болгарии, каждый раз убивая и раня по десятку полицейских и солдат. – Генерал глубоко вздохнул, точно опять переживая кровавые эпизоды этих жутких набегов. – А инструктором по боевой подготовке в Янка-Пушта стал самый страшный из них – некий Владо-Шофер. Никто не знает его настоящего имени, знают только, что он работал в Софии шофером и часовщиком, из-за чего и получил свое прозвище. Он не меньше двух десятков раз совершал набеги на югославскую территорию – и всякий раз на его личном счету оказывалась половина убитых при этом полицейских и жандармов. По нему стреляли, но он был словно заговоренный – пули не брали его. А если его и ранили, то все раны зарастали быстро, как на диком звере. В самой революционной македонской организации он работает личным ликвидатором Михайлова – убирает неугодных или ставших непослушными ему людей. Счет их идет уже на десятки. Он бежал из таких тюрем, из которых столетиями на удавалось бежать ни одному человеку. И сейчас именно он обучает хорватов и других македонцев в Янка-Пушта. В том числе искусству стрельбы по-македонски – сразу из двух пистолетов с двух рук по двум мишеням, в движении, которым сам овладел в совершенстве. – Голос генерала дрогнул. – И именно с ним вы можете столкнуться, если вздумаете ехать из Белграда в Париж на поезде.

– А Миклош Хорти и не подумает защищать вас от Владо-Шофера и ему подобных, – мрачно заметил министр Евтич. – Наоборот, этот бывший адъютант императора Франца Иосифа и последний в истории командующий австро-венгерским флотом будет только рад, если… – Он на мгновение запнулся и отвел взгляд от короля. – Если Югославии будет нанесен максимальный ущерб.

Александр Карагеоргиевич вскочил на ноги и нервно зашагал по кабинету. Бросил взгляд на иконы небесных покровителей Сербии – Святого Савы и Святого Николая и на портрет своего отца, покойного короля Петра. Петр был изображен в военной форме и суконной шапке-шайкаче на голове, которые постоянно носили сербские крестьяне и которые с началом боевых действий немедленно превращались в элемент военной униформы. Александру даже показалось, будто невидимый оркестр заиграл «Маршировала гвардия короля Петра» – «Марширала, марширала краля Петра гарда».

– Тогда я доберусь до Франции морем. И чтобы Хорти, из-за глупости которого погиб лучший корабль австро-венгерского флота «Сент-Иштван», в бессильной злобе сбросил бутылки с токайским на пол своей будапештской резиденции, я поплыву туда на нашем лучшем эсминце «Дубровник»!

Из телефонной трубки доносился отчаянный шум и треск, словно электрическому сигналу приходилось пробиваться через толщу Альп и гор Велебита по пути из Ке-Д'Орсе в королевский дворец в Белграде, но лицо Луи Барту светилось энтузиазмом:

– Я чрезвычайно рад, что вы решили прибыть во Францию на корабле! И лучше всего вам приплыть не в Тулон, хоть он и ближе, а в Марсель. Это будет иметь колоссальное символическое значение – ведь именно в Марселе грузились на суда французские солдаты, отправлявшиеся на помощь Сербии в последней войне и сражавшиеся бок о бок с вами на Салоникском фронте. Чтобы подчеркнуть особую связь Марселя и Франции с вашей страной, мы могли бы прямо из порта отправиться к памятнику французским солдатам и офицерам, погибшим на Салоникском фронте и на Балканах, и возложить цветы к его подножию. Тем самым мы более чем наглядно покажем, что французские солдаты точно так же придут на помощь Югославии и сейчас, если ей что-либо будет угрожать! Не это ли является целью наших переговоров?