Возле высокого крыльца отдыхали несколько пропылённых машин и грязно-серая, с едва заметными подпалинами рыжая дворняга. Смотрела она грустно. «Всё равно ведь ничего не дашь», – написано было на её умной мохнатой морде.

Чем-то мне она не понравилась. Не то чтобы лаяла псина, скалила зубы – нет, ни намёка на агрессию. Но настроение вдруг испортилась, точно на дохлую мышь наступил. Что-то вспомнилось пакостно-склизкое и тут же забылось вновь, но гнилой запах, однако же, не желал выветриваться из мозгов.

А вот уже и рынок виден. Впрочем, его приближение и раньше можно было вычислить – народ стал мало-помалу появляться. Ну-ну, суббота, базарный день.

Нельзя сказать, чтобы торговля шла особенно бойко, но всё же я был удивлён обилием фруктов и овощей. Надо же, несмотря на засуху, что-то ещё растёт! Горы крутобоких яблок на прилавках (по-моему, недозрелых), крупная, едва ли не с детский кулачок малина, бутылочный отсвет крыжовника, и конечно, зелень, всюду зелень, огромные пучки лука, даже на расстоянии испускающие пронзительный аромат, душистый укроп, и налитая рыжим хрустом морковь, и вёдра удивительно чистой картошки, не то что у нас в Столице, чёрные от грязи магазинные клубни, нет – здесь каждое «земляное яблоко» было заботливо отмыто, и дразняще отсвечивало то жёлтым, то синевато-розовым.

Я шёл мимо всего этого огородного буйства, не торопясь, разглядывал дары природы, кое-где даже попробовал прицениться – не всерьёз, конечно, но исключительно из спортивного интереса. Кстати, цены здесь оказались ненамного ниже столичных, так что прощай мечта о провинциальной дешевизне. Хотя, впрочем, это понятно – в такое лето, в такой адской топке, и всё же что-то выросло…

Странно, то торговали и грибами – и это по такой-то жаре. Несколько хмурых, помятых жизнью тёток стояли в ряд, и на их газетках красовалось разложенное богатство – груды смахивающих на апельсиновые корки лисичек, крепкие на вид, солидные боровики. И скользкие, рыжеватые маслята, поблёскивают плёночкой…

– Места знать надо, – сообщила мне одна из тёток, заметив моё недоумение. – Ну что, молодой человек, берёте? Недорого совсем…

– Спасибо, – кивнул я. – В другой раз.

И, не оглядываясь, быстро зашагал к выходу.

Такие же маслята были и в корзине, что пристроилась у меня на коленях. Не столь уж удачным выдалось лето – втроём едва заполнили тару, хотя собирали чуть ли не с самого утра. Солнце уже потихоньку сползло к горизонту, когда, наконец, наш «Гепард» негромко взревел и, набирая скорость, покатился по горячему асфальту.

Папа гнал, конечно, лихо. Наверное, ему просто хотелось быстрее добраться до дома, принять душ и устремиться к телевизору. Он не мог спокойно уснуть, не выслушав последних известий. Мама в этом отношении была поспокойнее, но всё же отцовский пыл частично затронул и её. Тем более, до выборов оставалось не больше двух недель, официальные прогнозы родителей только смешили, а разговоры с друзьями на нашей чистенькой шестиметровой кухне – пугали.

– Ты видишь, как они умнеют прямо на глазах? – говорил в таких случаях дядя Олег, давнишний, ещё с институтских времён, папин приятель.

– Это не ум, это хитрость дурака, – обычно отвечал папа, но как-то невесело кривились у него губы.

Конец ознакомительного фрагмента.