– Почему на меня ворожбу не правила? – спросил Кай девчонку через полчаса, когда они сидели в маленькой харчевне на углу улиц Оружейников и Кузнецов.

– Ты бы почувствовал, – надула Каттими губы.

– Нет, – погрозил ей пальцем Кай. – Не о том спрашиваю. Почувствовал бы или нет, то мое дело. Почему на меня ворожбу не правила?

– Не нужно мне наколдованное, – уткнулась она носом в тарелку. – Я вот могу так расстараться, что каждый будет видеть у меня золотые перстни на пальцах и хурнайский жемчуг на шее, но зачем? Себя-то не обманешь.

– Тебе нужны жемчуг и золото? – прищурился охотник.

– Нет. – Она покраснела. – К слову пришлось.

– К слову… – проворчал Кай, поежился – жар не отпускал его. – У меня нет ни дома, ни покоя, ни… Ничего нет. Ты это понимаешь?

– Да, – вздохнула Каттими. – Выбор незавидный. Еще и лихорадка тебя томит.

– Вот! – обрадовался Кай. – Подумай об этом!

– И пьешь все время, а напиться не можешь, – добавила девчонка.

– Воду пью, – недовольно буркнул Кай. – Вода монеты не просит.

– И говоришь со мной так, – она наклонилась вперед, – будто это я тебе вольную выписала, а не ты мне. Не волнуйся, насильно любиться не заставлю.

– А я и не волнуюсь, – точно так же наклонился вперед Кай. – Так, только вздрагиваю по утрам.

– Неужели перепугала? – откинулась назад Каттими.

– До столбняка! – повторил ее движение Кай и, уже вставая, добавил: – Пока я в Кете, чтобы никуда от меня не отходила. А там посмотрим.

– Посмотрим, – кивнула девчонка. – Но разглядим ли?

Шарни, успевший проглотить с утра не меньше кубка крепкого кетского пойла, ждал Кая у дома старшины цеха оружейников. На плечах порученца ладно сидела новая куртка, щеки отсвечивали румянцем, в руке покачивалась увесистая корзинка. На губах играла довольная улыбка.

– Ну? – Кай окинул взглядом ряд оружейных лавок, над дверями в которые позвякивали вырезанные из жести мечи, копья и доспехи. – В какую поведешь лавку, приятель?

– В лучшую. – Шарни похлопал охотника по плечу, подмигнул Каттими. – Урай очень доволен моим грузом. И мне есть чего предложить тебе, парень, есть. Я про твою нужду. Пику тебе подыщем. Но насчет ружья отдельная песенка складывается. Монетка-то хоть есть?

– Сундуков с золотом за собой не таскаю, но в трактирах милостыню не прошу, – ответил Кай.

– Ну не обижайся, – похмельно икнул Шарни. – Я ж к тебе со всей радостью. Одно внатяжку пойдет, ружье я тебе доставлю позже. Вот выберешься за пределы Кеты, сразу и получишь. На первом же постоялом дворе. В полдень. Ты же в Ламен пойдешь? Некуда больше из Кеты идти теперь. На ламенском тракте и получишь. Конечно, как расплатишься. Такие правила. И чтоб никто об этом ружье не знал и не слышал. Хвастайся им где хочешь, но меня чтоб не упоминал. Понял?

– Понять-то понял, – вздохнул Кай. – Ну так и ты пойми, Шарни. Я ведь гвардейскую громыхалку брать не буду. Мне хорошее ружье нужно.

– А кто говорил про плохое? – удивился Шарни. – Ружье будет такое, что хоть из чехла его не доставай, с руками оторвут. Будешь доволен. А уж с остальным все прямо тут обделаем. Томить не буду. Все, что режет, рубит, колет, протыкает и жалит, все тут недалеко. Причем не только то, что можно пощупать руками в любой оружейной лавке, но и кое-что получше. Но чтоб о ружье ни слова, ни полслова, ни звука, ни выдоха, а то отгорит не вспыхнув, понял? И девчонке своей накажи!

– Понятнее не стало, – поднялся Кай. – Во сколько обойдется?

– Мне или тебе? – не понял Шарни.

– Сколько возьмешь с меня за ружье? – спросил Кай.

– Десять золотых! – быстро проговорил Шарни. Сказал и зажмурился, как будто ждал оплеухи или зуботычины.