Кессарка помолчала, потом запрыгнула на лошадь. Отъехала на пять шагов.

– Ты бы смотрел вокруг внимательно, но глаза понапрасну не таращил. Когда тужишься, хуже выходит. Мозги я белобрысому недоумку уже вправила. У Сая свои резоны, мне они неведомы. Но стержень внутри у него имеется, не сомневайся, против правил чести он не пойдет. А я… Мое дело смотреть да разбираться.

– И много таких, разбирающихся, разослал Ашу по городам Текана? – крикнул вслед воительнице Кай. – Он командует тайной службой Хурная? Или Кинун тебя послал? Ведь Кинун урай Кессара? Он же правит в Хурнае?

– Думай о том, как нас встретят охотники до рабынь, охотник на нечисть, – усмехнулась уже издали Васа. – Да за девкой своей приглядывай, я в пригляде не нуждаюсь.

Кай посмотрел на Каттими. Мечи девчонка приспособила на спину, рук не хватит, чтобы вытянуть, на пояс повесила кинжалы, воткнула в петли пяток метательных ножей. Еще больше ножей опустила в поясную сумку. Даже при должной сноровке начнет с выхватом клинка корячиться, точно засветит случайному прохожему рукоятью в глаз. Выедет такая воительница на рыночную площадь какого-нибудь городка, все окрестные пустобрехи соберутся. Хотя остерегутся смеяться, вон как глаза-то горят.

– Куда вез вас Такшан? – спросил Кай девчонку.

– На запад. – Каттими показала охотнику язык. – На западе Кета. Или поменялось что?

– Сядешь? – Он вынул ногу из стремени.

– Сиди уж, – покачала головой девчонка. – Ты, конечно, здоровеешь так, словно раны воском замазываешь, но до завтрашнего дня тебе лучше посидеть в седле. Раны могут открыться. Да и нечего беспокоиться, кроме тебя, Усити, Васы, Сая и Педана, конных нет, обоз медленнее пойдет. Не устану. Хотя хороший у тебя коняга, хороший.

Она обняла лошадиную морду, потрепала коня по ноздрям, запустила пальцы в гриву. Так запустила, что Кай невольно к собственным волосам пятерней потянулся.

– А ведь приделанный у тебя зверь, – прошептала она чуть слышно.

– Как определила? – быстро спросил Кай.

– Так и определила. – Глаза у Каттими сделались вдруг серьезными. – Ты сам-то приглядывался? Посмотри, белок у зверя в синеву, а веко изнутри не красное, а почти черное. И запах. Другой запах у обычной лошади.

– Откуда знаешь? – спросил Кай. – Или отец у тебя был не только кузнецом, но и конюхом?

– Зачем? – удивилась Каттими. – Об этом любой в Вольных землях знает. Там теперь всякой пакости в достатке. Не только тати лютуют. Когда чужую лошадку в стычке положат, главное определить, не приделанная ли? Может, то и глупость, но очень страшно приделанного мяса отведать. Кто его знает?

– Ну во-первых, если хорошо прожарить, то ничего не случится, – заметил Кай. – Хотя я не любитель конины. Но и с прочей скотиной так. Хотя какая охота мясо жарить, которое, чуть промедлил, гнилью расползается? А если бы лошадка моя приделанной была, сейчас бы другие лошади шарахались от нее.

– Конечно, – кивнула Каттими. – Шарахались, если бы она плоти испробовала. И мясо гнилью расползается, если тварь плоти перед гибелью сама испробует. Наверное, выдерживал жеребчика после заражения? Сколько?

– Два месяца, – хмуро бросил Кай. Многое знала девчонка, очень многое.

– Все одно ведь сорвется, – прошептала Каттими.

– Сорвется – прикончу, – отрезал Кай и тронул лошадь вперед. Сзади послышался скрип подвод с бывшими рабынями. Переход к Кете продолжился прежним порядком.

– Послушай, – Каттими шла рядом с конем, – неужели ты так бы и довел Такшана до Кеты? Ну вот вместе с рабынями? Если бы не тати, довел бы?