– О, леди! Я так польщена! Вы всего три недели в Польше, а уже говорите на нашем языке.

Жена посла, рослая сухопарая женщина с сединой в волосах, ответила бледной тенью улыбки:

– Вы мне безбожно льстите. Пока я в состоянии прознести лишь несколько заранее заготовленных фраз, – произнесла она по-английски, попросив все еще остававшегося при них военного атташе перевести ее слова.

– Но вы же только начинаете, – улыбка Нины была гораздо более теплой и открытой, – и я готова по мере сил помочь вам.

– Спасибо, вы очень любезны, – ответила леди Диана дежурной формулой вежливости, так что оставалось неясным, как в действительности она отнеслась к сделанному предложению.

Как бы ни хотелось Нине закрепить достигнутый – пусть и совсем скромный – успех, светский этикет не позволял отнимать больше времени у хозяйки вечера, отвлекая ее от общения с другими гостями, особенно с обладавшими более высоким статусом.

Возложенное на девушку задание отныне требовало от нее регулярно вращаться в высшем свете, заставляя буквально разрываться между светским обществом польской столицы, товарищами по ZWM и школой-интернатом. А ведь еще приходилось не выпадать из круга общения своего отца, встречаясь с членами семей советского генералитета в Войске Польском. Многие из них изо всех сил пытались походить на польскую аристократию, перенимая, в меру способностей, их манеры. Иные, как например дочь генерала Поплавского Изабель, достигали в этом некоторых успехов.

Иза Поплавская тщательно следила за модой и обладала достаточным вкусом, чтобы выглядеть вполне изысканно и даже не без расчетливого вызова. Она завела себе двух хорошо выдрессированных догов, которые сопровождали ее в прогулках по не вполне безопасным варшавским улицам, исполняя роль телохранителей. До поры до времени это оказывалось вполне достаточно…

Однажды вечером на квартире у Нины, которую ей снял отец, чтобы девушка не зависела от школы-интерната, а главное, всегда имела возможность связаться с ним по телефону, раздался звонок. Сняв трубку, она услышала захлебывающиеся рыдания, не сразу узнав голос Изы Поплавской. Вскоре Нина была уже у нее на квартире, и Иза поведала ей об обрушившемся на нее кошмаре.

Во время обычной вечерней прогулки неожиданно из-за одной из множества развалин вырулили два типа с автоматами.

– Прикажи своим бобикам сидеть смирно, не то первая очередь достанется им, а потом мы разберемся с тобой, – моментально сориентировался один из бандитов. – Снимай шмотки и побрякушки!

Изабель, едва выдавив из себя команду псам – «Сидеть!» – лишь смотрела на бандитов широко раскрытыми глазами, парализованная страхом.

– Ну, – угрожающе начал второй тип, – снимешь сама или нам этим заняться?

Всхлипывая, молодая дама стала стаскивать с себя драгоценности, а затем и раздеваться. К счастью, больше ничего бандиты предпринимать не стали – забрав вещи и драгоценности, они тут же скрылись, даже не став снимать с нее довольно дорогое нижнее белье. Однако достойно оценить подобное благородство она была не в состоянии, захлебываясь в истерике. Нина, кое-как приведя ее в чувство, в основном при помощи крепких спиртных напитков, уложила спать, пообещав навестить на следующий день.

Наутро девушка появилась у дочки Поплавского, но разговаривала уже не в успокоительном тоне, как вчера вечером, а стала воспитывать:

– Иза, кой черт тебя понес разгуливать, обвешанную колечками и сережками, да еще и под вечер и без всякой охраны?

– Я думала, мои песики меня не подведут, – похоже, дама вновь пыталась пустить слезу, начав аккуратно промокать глаза рукавом своего шелкового, расшитого драконами, халата.