Открытое политическое противостояние в ходе избирательной кампании по своему накалу не уступало закулисному. Нередкими были уличные стычки агитационных групп, принадлежащих к противоположным политическим лагерям. Тем не менее, Роман настаивал, чтобы все члены ZWM выходили на агитационные вылазки и митинги без оружия.

– Так, – безапелляционно заявил Ромка, – а ну-ка, пистолеты сдавайте Михасю. Все трое, кто идет на митинг.

– Э, Вечорек, драка же будет, и к гадалке не ходи! – недовольно заявил Лешек, высокий крепкий парень с женственно-красивым лицом. – И как же мы без оружия?

– Вот так! – жестко отрезал Роман. – Мы агитировать идем, убеждать в своей правоте, а не пистолетами размахивать! Михась будет крутиться неподалеку, а после митинга вы свою зброю у него обратно получите. – Опытный руководитель все же не оставлял своих ребят без подстраховки, потому что сама принадлежность к ZWM могла послужить причиной нападения и даже убийства. – У него пистолеты будут в полной сохранности. Или кто-то сомневается?

Оглядываясь на расплывшегося в довольной улыбке Михася, трудно было поверить, будто кто-то осмелится разоружить этого парня. Чуть не на голову выше Лешека и раза в полтора шире его в плечах, он производил настолько внушительное впечатление, что стремление отобрать у него оружие, даже продиктованное фанатичной ненавистью к зедвуэмовцам, должно было целиком испариться при близком знакомстве, сменившись вполне объяснимой опаской. Нина без особых колебаний сунула парню свой «Лилипут», который полностью исчез в его широченной ладони с массивными пальцами.

Как и опасался Лешек, без драки не обошлось. Атмосфера предвыборного митинга быстро накалялась.

– Что вы слушаете этого безбожника! – выкрикнул кто-то из толпы уже в середине выступления Романа.

– Тебе что, молиться не дозволяют? – тут же отозвался Лешек, стоявший рядом с трибуной. – Или назовешь хоть случай, чтобы новая власть костел закрыла?

– Потому и не закрыла, что Миколайчик в правительстве! – парировали из стоящей среди слушателей кучки харцеров. Большинство их организаций традиционно находилось под патронатом правых партий и католической церкви, и лишь немногие были связаны с ППС – союзником ППР по Демократическому блоку – или с профсоюзами. ППР же свои харцерские группы только-только пыталась создавать.

Когда настал черед самого Лешека взойти на трибуну, уже через несколько минут харцеры дружно заорали, пытаясь заглушить оратора:

– Панове! Голосуйте за Миколайчика, за Польске Стронництве Людове!

– Твоего Миколайчика за ниточки из Лондона дергают! – не полезла за словом в карман Нина, в свою очередь стараясь перекричать харцерские глотки.

– А твои коммунисты лакействуют перед палачами Катыни! – зло выкрикнули в ответ.

– Сказать нечего, кроме как фашистскую брехню повторять? – девушка тоже не на шутку разозлилась. – Чего же не кричишь: голосуйте за Геббельса? Вот с кем вам впору обниматься!

Один из харцеров, протолкнувшийся поближе к трибуне, стиснув кулаки, с искаженным от ярости лицом бросился на Нину. Дорогу ему заступил Роман, встретивший парня хорошо рассчитанным ударом.

Тут же в драку вмешались слушатели, среди которых большинство составляли местные рабочие парни. Оттеснив противников в разные стороны, они зашумели:

– Эй, вы там! Успокойтесь, пока вам задницу не надрали! Не мешайте ораторов слушать!

Но когда предвыборный митинг закончился, взаимная перепалка харцеров и зедвуэмовцев немедленно возобновилась, и этот политический диспут сразу же перерос в драку. Харцеров было втрое, если не вчетверо больше, чем зедвуэмовцев, однако дело происходило в промышленном районе Мокотов, и среди не успевших еще полностью разойтись участников митинга тут же пронесся клич: