На следующий вечер мы с женой ужинали в итальянском ресторане за одним столом с еще одной парой. В качестве эксперимента я передвинул бутылку вина в «зону» моего друга. Затем медленно, не прерывая разговора, продолжил свое вторжение, переставив туда же бокал для вина и салфетку. Он смущенно заерзал на стуле, отодвинулся в сторону, переставил свою тарелку, свою салфетку и внезапно отодвинул бутылку вина назад.

Он отреагировал, защищая свою зону, и ответил тем же на мое вторжение.

Из этой своеобразной игры можно извлечь вывод: не важно, насколько заполнено пространство, в котором живем мы, люди, – каждый из нас охраняет зону, или территорию, вокруг себя – законное пространство, которое мы пытаемся охранять. Как мы защищаем это пространство, как реагируем на вторжение в него, а также как мы вторгаемся на другие территории – все это можно проанализировать, составить карту и в необходимых случаях конструктивно использовать. Все это элементы невербального общения. Эта охрана личной территории является одним из его главных принципов.

Как мы охраняем свое пространство, как вторгаемся в чужое – существенная часть отношений с другими людьми.

В среде квакеров бытует история о городском жителе, который посетил молитвенный дом в маленьком провинциальном городке.

Хоть и изрядно обветшавшее, это здание оставалось все еще красивым, и городской квакер решил сходить туда на воскресную службу. Приезжего предупредили, что всего лишь пара местных квакеров появляется там на службе. В то воскресенье он вошел в здание, обнаружив, что молитвенный зал совершенно пуст, утреннее солнце проникало через старые окна, освещая ряды пустых скамей. Он сел, наслаждаясь мирной тишиной. Вдруг услышал легкое покашливание и, подняв глаза, увидел бородатого квакера, стоявшего около его скамьи, старика, который, словно появился со страниц старинной книги. Горожанин улыбнулся, но старый квакер нахмурился, снова покашлял и произнес:

– Простите меня, если я оскорбляю вас, но вы заняли мое место.

Странные притязания старика именно на это место, несмотря на пустой молитвенный дом, забавны, но весьма правдоподобны. Начав посещать церковь, вы неизменно отмечаете границу собственного пространства.

В своем доме у отца есть его особое кресло, и хотя он, вероятно, вытерпит усевшегося там гостя, но часто с принужденной любезностью. У матери есть ее собственная кухня, и ей очень не понравится, когда ее мать, придя навестить, завладеет этим пространством, пусть и временно.

У людей есть их любимые места в поезде, любимые скамьи в парке, любимые стулья в зале на конференции и т. д. Все это – потребность в собственной территории, в месте, которое называют личным пространством. Возможно, это врожденная и всеобщая потребность, хотя общество, среда облекли ее в разнообразные формы.

Офис может устраивать работающего там человека или может показаться слишком тесным не из-за реальных его размеров, но в сравнении с местом, занимаемым письменным столом и креслом. Если работник может откинуться назад, не прикасаясь к стене или книжному шкафу, обычно комната кажется достаточно просторной. Но если в более просторной комнате письменный стол поставлен так, что работник прикасается к стене или, откидываясь назад, он головой упирается в шкаф, офис покажется человеку слишком тесным.

У доктора Эдуарда Т. Холла, профессора антропологии в Северо-Западном университете, давно вызывала острый интерес реакция человека на пространство вокруг него, использование этого пространства и передача определенных сигналов другим людям о владении этими территориями. Изучив личное пространство человека, Э. Холл создал новый термин – проксемика, чтобы описать теорию наблюдения над зонами территории и их использованием человеком.