– Что там? – резко спросила Кэрри.

– У нас проблемы, – сказал он. – Машины выведены из строя. Мы здесь застряли. И я не знаю, что все это значит.

Кэрри тяжело опустилась на кровать, словно у нее отказали ноги.

– А что случилось с машинами?

– Кто-то снял свечи. Ди Лонг не взял с собой фотоаппарат и бритву. Готов поспорить, он не оставил бы их, если только… – Вик умолк, нахмурился, затем присел на кровать рядом с Кэрри. – Не хочу тебя пугать, но, возможно, это серьезно. Я понятия не имею, что происходит, но кто-то побывал здесь… кто-то, кто… – Он резко замолк, поняв, что сказал слишком много.

Кэрри смотрела на него с побледневшим лицом.

– Значит, ты не думаешь, что оружие забрал Ди Лонг?

– Уже нет. Он ни за что не бросил бы камеру и бритву, если бы решил уйти от нас. Я просто не знаю, что думать.

– Но куда же он тогда подевался? И куда подевался Бруно?

– Не знаю.

Кэрри вскочила на ноги:

– Давай убираться отсюда, Вик! – Голос ее немного дрожал. – Немедленно! Я здесь не останусь!

– Мы не можем отсюда убраться! – сказал Вик. – До шоссе пятнадцать миль. Солнце припекает. Мы не пройдем столько с Джуниором.

– Я здесь не останусь! Мы пойдем! Что угодно, лишь бы не оставаться здесь! Ты понесешь Джуниора. Я возьму его вещи. Я ни минуты здесь не останусь!

Вик поднялся, все еще сомневаясь, но затем пожал плечами:

– Это будет адская прогулка. Ну да ладно. Идем. Нам нужно какое-нибудь питье. Я наполню термос. Еще через час солнце просто раскалится.

– Мне плевать… поторопись, Вик!

Он пошел в кухню и наполнил термос ледяной кока-колой. Сунул в карманы рубашки две пачки сигарет. Прошел в кабинет и взял чековую книжку и три стодолларовые купюры, которые всегда держал на всякий случай. Все это он убрал в карман брюк, после чего вернулся в спальню.

– Ты, пожалуй, надень панаму. А я возьму зонтик, чтобы прикрыть Джуниора, – сказал он. – Прихвати свои драгоценности, Кэрри. Мы…

Он осекся, когда Кэрри вдруг сдавленно вскрикнула.

Она смотрела на его ноги, и в лице ее не было ни кровинки.

Вик проследил за ее пристальным взглядом и посмотрел на свои белые туфли.

Правая вдоль внутреннего края была запачкана красным… этот красный узнавался безошибочно.

Во время своих хождений по территории ранчо он где-то наступил в лужу крови.

Чтобы понять происходившее в «Пустоши», необходимо вернуться на три месяца назад, в тот день, когда Солли Лукас, адвокат из Лос-Анджелеса, сунул в рот дуло автоматического пистолета и снес свою лысую макушку.

Солли Лукас защищал в суде гангстеров и как адвокат снискал сомнительную репутацию, зато все знали, что он большой умник и просто нутром чует фондовый рынок. Когда он покончил с жизнью, ему было шестьдесят пять. Последние тридцать лет он был адвокатом и консультантом по инвестициям у одного из самых прославленных преступников со времен Аль Капоне – человека, известного под именем Большой Джим Крамер.

Крамер, которому теперь было почти шестьдесят, начинал свою карьеру в криминальном мире в качестве телохранителя Роджера Тохи[1]. Он медленно, через кровопролития, дорос до босса мафии, был избран членом «Корпорации убийств»[2] и в итоге сделался той железной рукой, что правит профсоюзами хлебопеков и молочников: человек, сколотивший в конце концов состояние в шесть миллионов долларов, которому при этом хватало ума платить налоги с части своих доходов.

Хотя в Федеральном бюро расследований знали, что Крамер – крупный преступник, криминальный вице-король и именно он стоит за некоторыми из громких ограблений банков, ему ни разу не смогли предъявить обвинение. Федералам так и не удалось превзойти хитроумие Крамера, дополненное блистательным адвокатским умением Лукаса напускать туману.