– А зачем? Я никуда не убегу. Я договор с вами подписала.

Он замер, удивлённо распахнув глаза. Потом упёр руки в край дивана и рассмеялся приятным рокочущим смехом. В глазах появились искорки.

– Да я не об этом беспокоился. Вы не то, что бежать, вы и лежать-то толком не могли. Бились в судорогах, как припадочная. Я уже собирался врача вызывать. Хорошо Толя успокоил. Объяснил, что вас надо согреть и дать выспаться. И чай приготовить к пробуждению. Что с вами случилось? Почему вас так скрючило?

Всё это он уже говорил наливая мне чай из термоса. Свой я выпила полностью. Значит Барсов заварил новый. И судя по аромату именно тот, который я люблю.

– На самом деле вы видели обычный сеанс прорицания будущего. Моё замерзание и судороги – нормальный ход ясновидения.

– Как вы себя чувствуете сейчас? – Барсов помог мне усесться на диване, подоткнул плед. Сел рядом и протянул кружку с чаем. Но сразу не отдал. Удостоверился, что держу крепко.

– Спасибо. Удивительно, но вполне прилично. Жаль, конечно, что вам пришлось это наблюдать. Простите, пожалуйста. Впредь буду умнее. Закроюсь на замок и избавлю вас от этого шокирующего зрелища.

– Да не в этом дело. – Он разочаровано изогнул свои точёные губы. – Вы же прорицали в моём кабинете. Там всё прошло как-то мягче. Не говорю, что совсем безболезненно. Но терпимо. А сегодня вы потеряли сознание! Я даже не знаю, чем бы дело кончилось, если бы я не вошёл! – Барсов держал себя в руках, но было видно, что инцидент его взволновал.

– Вы не поверите. Я бы так же потеряла сознание и очнулась в кресле груше. Ходила бы сейчас с радикулитной болью и кряхтела, как старушка. В остальном всё было бы так же.

– Не увиливайте, Ульяна. В чём разница этих сеансов?

Он смотрел внимательно. Пытливо скользил взглядом по моему лицу. По рукам с чашкой чая. И не напоминал миллиардера. А я не была похожа на подчинённую. Сейчас мы смотрелись, как семейная пара перед сном. Горел торшер. По комнате разливался аромат любимого чая. Моё плечо прижималось к крепкому мужскому телу.

И всё это было для меня несбыточной мечтой. Сказкой. Я знала, что всего этого была лишена навсегда. Ни разу мне не доводилось сидеть с мужчиной на кухне. А уж уединённо на одном диване и подавно.

И я совершенно оказалась не готова к чувствам, которые вызывала эта обстановка. Нет, мне не хотелось на него наброситься с поцелуями или затащить в постель. А вот открыться, разделить груз бремени жизни прорицательницы – очень.

Это было совершенно неожиданно. Ни с кем из работодателей я не откровенничала. А Барсову хотелось рассказать всё. Совсем всё. И чтобы понял. Поддержал. И я не утерпела.

– Помните, я говорила, что я консультирую сейчас только вопросы, на которые возможен только ответ «да» или «нет»?

– Конечно. Как я понимаю, коллеги написали именно такие вопросы?

– Совершенно верно. Но они были очень личными. Переполненными эмоциями. Да и контакт с ними был тесный. Не на расстоянии вытянутой рук, а кожей к коже. И я не удержалась. Свалилась не в точечный приём информации, а в полноценное ясновиденье будущего. Это как просмотр фильма действительности, которой только предстоит наступить. Кадры могут прерываться или идти сплошным потоком. Захватывать многие годы или один эпизод. При этом я промерзаю изнутри и теряю очень много сил. Даже за одну минуту сеанса.

– Это самоубийство.

– Да. Поэтому я перестала консультировать личные ситуации и прорицать по развёрнутым вопросам. Ушла в бизнес. Проценты, ярды, коэффициенты, можно узнавать в режиме да-нет. Личные вопросы наваливались на меня всей тяжестью жизни клиента.