Присутствующие не были в восторге. Они рассматривали меня сквозь панцири своих рабочих масок. Маркетолог Слонов радушно-благодушно. Позитивный, готовый завалить меня вопросами по контрагентам и рекламным кампаниям уже сегодня. Собственник сказал, и он не будет спорить. Он тоже не верил, но пререкаться с собственником не собирался.

Пришедшая последней финансист Миронова рассматривала внимательно. Пыталась понять, чем это для неё обернётся. Сколько дополнительной нагрузки прибавится. Почему нагрузки? Потому что каждая фантазия собственника ложилась на её плечи дополнительной работой. И эта не станет исключением.

Но хуже всего дело обстояло с производственником Черновым. Он мне не просто не верил. В его взгляде читалось презрение ко всем прорицателям в мире и ко мне, в частности. Вечная усталость от «гениальных идей» собственника, которые он вынужден был воплощать в жизнь.

А ещё жалость к Барсову. Было видно, что Чернов сочувствует своему работодателю, которого сумела обвести вокруг пальца эта мошенница в дорогих шмотках. Почему-то его злило именно моё внешнее благосостояние. Разумеется, он высказался первым.

– У меня есть вопрос. Я директор по производству. За всё, что в нём происходит отвечаю лично я. И морально и, что характерно, финансовыми показателями результативности. От этого зависит прибыль компании, и моя. Теперь вопрос. Что будет, если у меня будет одно мнение по вопросу, а у прорицательницы Смирновой другое? Чьё слово будет решающим?

Он замолчал. Но в воздухе повисло напряжение. Если верить будут мне, то я буду напрямую влиять на его заработок. А это почему-то для него было важнее всего. Жаден? Не похоже. Но вопрос очень болезненный.

Я ёрзала на стуле, потому что впервые была представлена коллективу в своём настоящем качестве. Коуча никто не опасался. Думали, что это что-то типа модной любовницы. Смотрели снисходительно и разбегались по своим делам.

Да и собственник ничего не объяснял, представляя меня консультантом. Говорил, что я буду помогать ему находить правильные решения или что-то в этом роде. На него смотрели с сочувствием. А Барсов меня представил, как прорицательницу. И теперь вынужден был убеждать и обосновывать мою кандидатуру. И своё нормальное психическое состояние заодно.

Но по ощущениям Барсов не был раздражён лишними вопросами. Он был вдохновлён идеей вывести работу на другой уровень. Буквально горел энтузиазмом. И хотел получить сознательную поддержку коллектива.

– В том-то и дело, что вы не будете спрашивать у Ульяны то, в чём и так уверены. Вы захотите задать вопросы по шатким, рисковым договорам. По которым у вас самих нет ответа. Или, например, уточнить, придут ли комплектующие в течение трёх месяцев заявленных в контракте, или нужно подстраховываться? Вы сами будете решать, что спрашивать. Мы установим график подачи документов на экспертизу прорицательницы. И каждый из вас сам будет решать, что он хочет узнать наверняка. К тому же, что делать с полученными сведеньями, вы тоже будете выбирать самостоятельно.

Чернова это немного успокоило. Он не перестал хмуриться, но напряжения в позе стало меньше. Наверное, решил, что я лично ему угрозы не составлю.

– Но и это не всё. – Теперь Барсов наклонился корпусом вперёд. Его голос стал мягким. Да и он сам стал похож на любящего отца. Деда Мороза, как минимум. Теперь я увидела не многомиллионного дельца, а человека. Поняла, почему на совещании царила благожелательная атмосфера. Почему его слова воспринимались с уважением. – Дело в том, что у каждого из вас есть очень больной личный вопрос. То, что не даёт вам спать ночами и мучает ежедневно. И я хочу сделать вам подарок руками прорицательницы. Сегодня вы можете задать ей по одному личному вопросу для себя. Узнать то, что вас на самом деле тревожит. Успокоить душу.