– То-то ты рядом с ней постоянно вьешься! – поддел его Артур. – Боишься, что девчонка на днях убежит обратно?

Криспин раздраженно отмахнулся:

– Да не она меня интересует, а эта самая Пуща! Представляешь – лес размером с целое королевство! Там людей наперечет, одни лишь звери и деревья!

Артур кинул на него быстрый внимательный взгляд. Произнес задумчиво:

– Нет людей – это хорошо…

Друзья встретились глазами и умолкли: каждый знал, что подумал другой.

Гербология, в отличие от Игнисологии, Мире легко давалась – ну что значит «давалась»? Целительница Ида порой благодушно заявляла: «А о свойствах растения (вставить нужное название) сейчас нам расскажет Мира». Отчего ж не рассказать, если с самого детства известно: и внешний вид, и где-когда собирать, как заготавливать, рецепты отваров-настоев-присыпок. Да и лекарственные растения на три ближайших королевства, считай, одни и те же. А что в Пуще есть и кое-какие уникальные, чудодейственные – про то лесовичка мудро помалкивала. Ведь набегут всякие… исследователи и охотники за редкостями, тогда ее по головке точно не погладят!

Амариллис ворчала, что целительница уже должна доплачивать за то, что Мира ведет ее уроки, а она сама знай себе отдыхает. Но лесовичка замечала, что Ида порой тоже за ней украдкой записывает. Да не надо ей никаких денег – на что они в Академии, когда тут всё-всё – жилье-еда-одежда – бесплатно! Зато преподавательница частенько говорила: «Ну, Мире это неинтересно, она сама все прекрасно знает, можешь быть свободна!» – вот что самое лучшее!

Потому что тогда девушка убегала в парк. Если библиотека – пища для ума (и не будем вспоминать сейчас низкие выпады со стороны неких вреднючих дежурных!), то земля, зелень, деревья и всё, что в них обитает, прыгает, ползает и порхает, наполняют ее силами и энергией. Мира даже отыскала своих лягушек – или ей нравилось думать, что именно этих она принесла в Академию – и частенько наслаждалась их самозабвенным концертом. Птиц в парке тоже обитало немало (в том числе и совы, да), и вскоре она уже знала, где свила гнездо лазоревка, за что ругается сорока на наглого черного кухаркиного кота, в какой вечерний час на пруду танцуют черные лебеди – белые здесь не водились. Может, равнялись на ректоршу – чтобы не выгнала с академической территории? Мантии учебные вон в основном тоже черные, как и одежда преподавателей. Словно других цветов на свете просто не существует!

Да и цветочный сад в Академии запущен донельзя: клумбы – стыд даже смотреть, не то что кому показывать! Ректорша явно экономит на садовнике. Мира потихоньку начала цветы выправлять: где прополоть, где взрыхлить, где полить, где пошептать, а где сразу честно похоронить… Сначала те, что на виду, у главного корпуса и Ворот, потом в местах заброшенных.

Там-то она и обрела неожиданного знакомца.

Однажды, беседуя с неподдающимися цветами (как вам не стыдно, ленитесь расти, хотя вон и солнышко вам, и дожди, и земля, и я уговорила тлю с вас убраться!), Мира невзначай вскинула взгляд и обнаружила неподалеку наблюдавшего за ней старика. Весь в белом, седой как лунь; поначалу девушка даже решила, что ей явилось еще одно привидение, но парковое.

– О! – сказала Мира, соображая, откуда он взялся. Из «Дома престарелых»? Или это один из стремящихся к нулю академических слуг, ведь убирают учебные и жилые корпуса сами студенты (вернее, всеми погоняемые бедные первокурсники). – Здравствуй, дедушка! Неплохая сегодня погодка, да? Самое то кости размять-погреть.