– Итак, вы собрались здесь, вокруг меня, только из-за наследства. Как стервятники, дожидающиеся, пока зверь издохнет, чтобы разорвать его на части.

– Для нас позор, что вы можете так думать!

– Дражайшая супруга!

– Матушка!

– Мадам!

Все пытаются схватить ее за руку, но она всех отталкивает.

– Такими вы мне отвратительны. Ваша любовь ко мне – лицемерие!

Леонтина разглядывает свое семейство. Все притворяются, будто ничего не слышали, и продолжают подлизываться.

– Ну же, скажи, любимая! Где сокровище?

– Где сокровище, матушка?

– Где сокровище, мадам?

– Марсу, – бормочет графиня.

– «Марсу»? Это название коммуны, где спрятан ларец?

– «Марсу»? Это какое-то диалектное словечко.

– А по-моему, это латынь, надо вернуть священника, вдруг он поймет?

Старуха с трудом приподнимает голову:

– Позовите горничную, мне надо облегчиться.

Прибежавшая горничная помогает ей добраться до чулана, где стоит кресло с дыркой и таз. Графиня закрывает дверь и самостоятельно справляет нужду.

К удивлению Рене, когда она молчит, ему доступны ее мысли.

Дурак на дураке. Делают вид, что меня любят. Но я-то их не люблю, а презираю. Ненавижу.

Лучше лишить их моих денег, чем отдать на таких условиях.

Лучше уж так, я заранее смеюсь, представляя, как они раскапывают все имение. А я зарыла ларец под большим дубом в глубине парка, в левой его части.

Потом из туалета доносится ее вопль:

– Марсу!

Она шлепается на пол. В коридоре слышны шаги. Родные находят ее безжизненное тело.

Душа старухи покидает бренную телесную оболочку и образует эктоплазму, полностью повторяющую видом бывшее тело.

Дух Леонтины видит дух Рене и удивленно щурится.

– Вы кто, черт возьми?

Учитель истории застигнут врасплох.

– Я тот… То есть я… В общем, однажды в будущем вы станете мной…

– Что вы здесь делаете именно сейчас? Надеюсь, вы-то хоть не охотитесь за моими слитками?

– Я – нет… я… то есть вы…

Но душу Леонтины влечет далекий свет, и она отправляется туда, откуда он льется. Все ее семейство тем временем кричит, вопит, рыдает, тряся ее опустевшую телесную скорлупу.

За спиной у учителя истории появляется дверь. Он выходит в нее, попадает в коридор, доходит до двери под номером 112. Открыв ее, он поднимается по лестнице, на женский голос, звучащий все громче:

– …четыре, три, два, один, ноль. Открывайте глаза, мсье Толедано.

Сухой щелчок пальцами.

Рене хлопает глазами.

– Ну, что? – спрашивает его Опал с любопытством вперемешку с тревогой.

Он тяжело дышит, еще не отойдя от сцены, в которой только что участвовал. Просит воды. Опал идет за кулисы за водой. Он дышит уже спокойнее. Включив смартфон, отрывает папку «Мнемозина» и быстро записывает все подробности кончины графини Леонтины де Виламбрез.

– Я был старухой. Я имел доступ к ее мыслям! За солдатом Первой мировой я следил снаружи, как в кино, а мысли этой старухи я слышал, как будто сидел у нее в голове.

Опал впечатлена. Он, дрожа от пережитого, продолжает:

– Это невероятно, я одновременно видел ее снаружи и слышал ее мысли изнутри.

Он встает и набирает в легкие побольше воздуху, как ныряльщик после изнурительного погружения.

– Значит, вам лучше? Вы излечились? Я избавила вас от травмы первого спуска?

Не слушая ее, он частит свое:

– Кажется, теперь я знаю, почему меня всегда отталкивал институт семьи. Вот и объяснение, почему в свои 32 года я остаюсь холостяком. И почему спасаюсь бегством, стоит в моей жизни появиться женщине. Что меня беспокоит, так это последние слова графини. Она сказала «Марсу».

– «Марсу»?

– Да, по интонации это походило на анафему.