– Вставай, соня, обедать будем! – голосил Серж, и чем-то призывно гремел у плиты.

Мира села на диване, захлопала глазами. Она чувствовала себя отдохнувшей… сколько же времени? Достала из кармана мобильник и посмотрела на часы. Ничего себе – почти два часа дня!

– Ты почему меня не разбудил? – набросилась она на Сержа.

Но тот лишь отмахнулся, выделил ей щедрый кусок запеканки из морковки и брокколи, и принялся с аппетитом уплетать свою порцию.

Мири вдруг поняла, что ужасно голодна. И правда – последний раз она ела черт знает когда, еще в Англии. В самолетах она никогда ничего не ела из чувства самосохранения, а потом просто не успела.

Приканчивая запеканку, она сказала голосом заправской подлизы:

– Сержик, я тебе привезла нужные вещи? Ничего не перепутала? Я хорошая девочка?

– Угу.

– А ты не мог бы мне помочь? Я тут ширмочку одну купила… поломанную, правда…

– Классная, кстати, ширмочка. Китай, восемнадцатый век. Но письмо точно датировать не берусь.

– Какое письмо?

– Ну, которое внутри.

Мири отложила вилку и уставилась на реставратора.

– Сержик, ты лаков своих надышался, что ли?

– О, так ты не знала? А я-то, дурак, думал, ты из-за этого ее и принесла, чтобы письмо достать.

– Нет, я купила ширму бабушке в подарок, но не знала, смогу ли очистить шелк…

– Нет, ты уж не лезь. Я уже начал ее лечить и теперь закончу все сам. Жаль, конечно, что она сломана, но с другой стороны, именно через разломанную поверхность стало возможным подобраться к шелку и достать то, что внутри. Идем, я покажу.

В мастерской Мира устремилась было к разложенной на столе ширме, но Серж зарычал, и она испуганно остановилась. Он поманил ее в угол и показал блок из двух стекол. Меж ними зажат был кусок пергамента с неровным нижним краем, исписанный мелким почерком, явно пером.

Мири направила на пергамент свет и постаралась разобрать слова. Это была латынь, но с примесью старо-французского и еще какого-то диалекта.

– Если будешь работать здесь, иди в другую комнату. – велел Серж. – Я не могу, когда в мастерской народ толчется.

– Нет-нет, я домой. Это надо со словарем…

– Вот и ладненько, – обрадовался реставратор, – а то у меня работы полно.

– Сержик, а мне бы ширмочку к Рождеству, а? Это подарок бабушке.

– Ну, если бабушке, то я постараюсь.

– Мири, какого черта ты не звонишь? Я только от Сержа узнала, что ты в Москве!

– Да я тут закопалась, – пробормотала девушка. – А какой сегодня день?

– Ни фига себе! – подружка на пару секунд зависла, потом быстро спросила:

– Ты там с мужиком, что ли?

– Если бы… Рукопись интересная попалась, вот и сижу, не разгибая спины, – сказала она, с трудом выпрямляясь. Кажется, действительно чересчур увлеклась. Спина болела, в висках стучали молоточки, а глаза жгло огнем. Мири еще раз спросила, который сегодня день и, услышав, что четверг, десятое декабря, поняла, что три дня провела над пергаментом. Правда, она немного спала урывками и один раз заказала пиццу, потому что в доме решительно нечего было есть.

– Мири, мы сегодня идем в клуб праздновать мой день рождения. И я тебя приглашаю, слышишь?

– Спасибо, Полечка!

– Давай, приходи обязательно, там народу будет полно, даже из нашего класса кое-кого позвала. Адрес и время на мыло тебе скинула. Все, мне пора, не вздумай откосить, не прощу!

Улыбаясь, Мири повесила трубку. Полечка в своем репертуаре: мать-командирша. Но, с другой стороны, почему бы и не сходить в клуб? Надо развеяться, отвлечься, проветриться… и только потом с новыми силами и ясной головой вернуться к совершенно невероятному тексту, который много-много лет таился-хранился в шелковом плену и вот теперь доверил ей свою тайну.