– Но ведь ты, уважаемый, уйдешь из Иудеи. Какая тебе разница – будет здесь армия или нет?

– Я пообещал возрождение царства Иудейского, в котором будет править ребенок, рожденный от меня. Так что получается, что я уйду. Но недалеко. И в любой момент смогу вернуться для решения местных проблем. Сами понимаете: бросать ребенка на произвол судьбы – глупость несусветная.

– Понимаем, – кивнули переговорщики.

– Ступайте. Думайте. Даю вам время до рассвета.

– Или что?

– Или я возьму Иерусалим и всех, кто окажет сопротивление, уничтожу.

Переговорщики ушли. А Ярослав устало потер виски. Как же он уже устал от войн и всей этой суеты.

Адасса. Он надеялся, что тех нескольких недель, что он провел с ней в Яффе, оказалось достаточно для беременности. И далее их пути пересекаться не станут. Не так, чтобы она ему не нравилась. Просто он был женат и не стремился к изменам ради измен. Разве что вот так – в рамках политической целесообразности.

– Уважаемый переживает? – тихо спросил подошедший коэн.

– Мы с тобой, друг мой, взлезли в удивительную авантюру, – тихо произнес Ярослав, не открывая глаз.

– Знаю.

– Пелагея может не простить.

– Пелагея сейчас у Василевса. Уверен, он прикладывает все усилия к тому, чтобы из дикарки воспитать ромейку.

– За столь небольшой промежуток времени это сделать совершенно немыслимо.

– Но он все равно пытается. Хотя бы в чем-то.

– Какой ему резон пытаться спасти мою семью?

– Контроль, – улыбнулся коэн. – Пока ты скован узами брака с Пелагеей, ты находишься под каким-никаким, а контролем. Потому что не можешь взять в жены представительницу какого-то влиятельного дома и составить победную партию. Кто стоит за Пелагеей? Только дикари из северных лесов. Для империи они никто, и звать их никак. Она же сама – варварская нобилиссима. Да, ее признали твоей женой и приняли в августейшую семью. Но только потому, что за ней никого нет.

– Ошибочное суждение.

– Может, и так, – не стал спорить коэн, – но для Константинополя она угрозы не несет. Твой союз с ней выгоден Василевсу и категорически невыгоден придворным партиям. Даже твоей. Она в их глазах – большая помеха.

– Думаешь, убьют?

– О нет, – улыбнулся коэн. – Не сейчас, во всяком случае. Ибо убийство Пелагеи в сложившихся условиях – это смертный приговор. Такой промашки им не простит Василевс. Да и ты, я полагаю, поучаствуешь, вырезав род убийц под самый корень. Поэтому можешь не переживать. Ее жизни и здоровью ничто не угрожает. Что же до Адассы, то Василевс постарается ей все объяснить и подготовить.

– А что сама Адасса? Она ведь может не забеременеть или не родить.

– Это тоже тебя тревожить не должно. Если случится такая беда, мы привезем тебе ее в гости. А если так окажется, что Всевышний не одарит вас детьми, то подберем другую девушку, чистую душой и телом.

– Интриги… – покачал головой Ярослав. – Ненавижу интриги.

– Какие же это интриги? – по-отечески улыбнулся коэн.

Наш герой тяжело вздохнул и, еще раз потерев виски, отправился готовиться. Он был уверен – ни халиф, ни его полевые командиры не пойдут на его условия. А значит, нужно было готовиться к битве.

Больше всего его смущал один момент.

Небольшой отряд в любой момент мог покинуть город верхом. И уйти. Но ни халиф, ни его полевые командиры не стремились так поступить. Почему? Что их останавливало?

Понятно, халиф был заложником ситуации. Он вообще не принадлежал сам себе. А его командиры? Неужели они верили в то, что смогут в уличных боях одержать победу? Или они чего-то ждали?

– Ты опять какой-то напряженный, – произнес прищуренный Ивар, бесшумно подошедший к Ярославу, обходящему обозное хозяйство.