– Вот как? Несколько минут назад ты казался вполне уверенным.

– Нет. Это бессмысленно, ты правильно сказала. Прости меня.

– Все нормально, ты не должен извиняться, – отвечаю я.

Мы оба это говорим, думаю я.

Он указывает на коробки.

– Ты собираешься?

– Да, почти закончила.

Воздух между нами становится ужасно плотным, и никто не знает, что еще сказать. Зед смотрит в серое небо в окне, я гляжу на стену позади него. Наконец он встает и говорит еле слышным грустным голосом:

– Я тогда пойду. Извини, что пришел. Удачи тебе в Сиэтле, Тесса.

Я встаю.

– Прости меня за все. Я хотела бы, чтобы многое было иначе.

– Я тоже, больше, чем ты думаешь, – отвечает он, поднимаясь с кресла.

Мне очень жалко Зеда. Он всегда был так добр ко мне, а я ничего в ответ не сделала, только заманила его и потом отвергла.

– Ты принял решение, будешь выдвигать обвинения?

Не совсем подходящее время, чтобы спрашивать об этом, но я не знаю, увижу или услышу ли я его когда-нибудь еще.

– Нет, я не собираюсь этого делать. Решено, нет смысла об этом больше говорить. Я тебе говорил, что если ты скажешь мне, что не хочешь меня больше видеть, я сниму обвинения, верно?

Внезапно чувствую, что, если Зед взглянет на меня еще раз, я расплачусь.

– Да, – тихо отвечаю я.

Чувствую себя Эстеллой из романа «Большие надежды», разбивающей чувства Пипа. Мой собственный Пип стоит передо мной и смотрит на меня. Вот эту роль мне хотелось бы играть меньше всего.

– Мне действительно жаль, что так получилось. Мы могли бы остаться друзьями, – бормочу я.

– Да, но тебе не разрешается иметь друзей, – вздыхает он, потирая пальцами нижнюю губу и пощипывая ее.

Я решаю не комментировать: речь не о том, что мне «разрешается» делать. Представляю себе, как это выглядело бы со стороны других людей и Хардина, и убеждаюсь, что он понимает, что это меня беспокоит, а его чувство ко мне заставляет всех судить обо мне неправильно.

Как нарочно, рабочий телефон нарушает наше молчание. Жестом прошу Зеда не уходить и поднимаю трубку.

– Тесса, – доносится до меня грубый голос Хардина. Вот дьявол!

– Привет, – неуверенно отвечаю я.

– Все в порядке?

– Да.

– Ты как-то странно говоришь. – Почему он так хорошо меня знает?

– Все в порядке, – снова уверяю его я. – Просто отвлеклась.

– Ладно. Короче, мне нужно знать, что делать с твоим папой. Я тебе писал, но ты не отвечала. У меня есть еще всякие дела, и я не знаю, оставлять его здесь или что?

Смотрю на Зеда. Он стоит у окна, не глядя на меня.

– Не знаю, ты не можешь взять его с собой? – Сердце у меня колотится.

– Блин, нет. Нет.

– Тогда оставь его там, – говорю я, чтобы завершить разговор.

Хочу рассказать Хардину о Зеде здесь, но представляю, как он разъярится, если узнает, что он заходил, а я, черт возьми, хотела это скрыть.

– Ладно, тогда, как вернешься, сама реши, что с ним делать.

– Ладно-ладно, увидимся дома.

Раздается музыка, и у меня уходит минута, чтобы понять, что она исходит от Зеда. Он лезет в карман и отключает ее, но не раньше, чем Хардин успевает ее услышать.

– Что это было? Чей это телефон? – спрашивает он.

Моя кровь сразу холодеет, пока я делаю паузу, чтобы обдумать ответ. Мне нельзя показать страх или волнение, когда Хардин узнает, что Зед тут. Я ничего плохого не сделала; он пришел, и он уезжает. Хардин раздражается, когда ко мне в офис заходит Тревор, а ведь он сотрудник и имеет право заходить, когда захочет.

– Этот гребаный Тревор там?

– Нет, это не Тревор. Это Зед, – набрав воздуха в грудь, говорю я.

Молчание. Смотрю на экран, чтобы убедиться, что звонок еще продолжается.