– Значит, доктор окажется на месте с подарком. Даже с тремя подарками. Интересно, что именно ему досталось, и когда он об этом догадается?

Незнакомцы выждали еще минуту, а потом так же незаметно, как и пришли, исчезли из дома 9 дробь 2 по улице 1904 года.

– Вячеслав Григорьевич!

Молчу.

– Вячеслав Григорьевич!

Хотя чего молчу? Мое же имя.

– Вячеслав Григорьевич! Ну хватит, я же знаю, что вы бы не заснули в такой момент.

Открываю глаза. Неожиданно я оказался на лавочке в каком-то незнакомом коридоре, а надо мной склонилась дама в платье. Именно дама – такая монументальная, но при этом так ловко справляющаяся с каждым граммом своего тела, что ей это даже шло. Чуть позади офицер. Нет! Я каким-то образом опознал мундир – не военный, а гражданский. Я даже знаю имя этого молчуна: доктор Стелин.

Откуда?

– Вячеслав Григорьевич, – дама убедилась, что я открыл глаза, и продолжила ворковать: – Понимаю, что неправильно говорить подобные вещи офицеру после начала войны, но и молчать будет еще неправильнее. Я решила, что пора нам объясниться. Вам не стоит мне больше писать. Через два месяца мы с Виктором Семеновичем поженимся, и это станет совсем неприлично.

– Виктор Семенович? – на автомате переспросил я, а потом понял, что это тот самый доктор, который все так же молча следил за разговором со стороны.

– Да, его пригласили стать начальником одного из госпиталей Красного креста. Впрочем, вам это же неинтересно…

Дама упорхнула, скрипнув парой досок по пути, а до меня донесся новый голос.

– Тюфяк и тряпка!

Кажется, это в мой адрес… Обернулся. На меня с презрением смотрел хмурый офицер лет пятидесяти – кажется, штабс-капитан, если верить погонам. Наверно, оба разговора должны были меня задеть, но вместо этого я только пытался понять: что, черт подери, вообще происходит?

Почему тут все так странно одеты?! Почему я так странно одет?! О какой войне речь? Как я здесь очутился? И почему я больше не я – в огромном зеркале напротив отражалась совершенно чужая фигура. Лицо, мундир, движения – все было не моим. Я потер лоб, пытаясь сосредоточиться. Помню баню, как мы играли и… Дальше темнота, и вот я уже здесь.

– Вячеслав Григорьевич, заходите. Георгий Карлович ждет. – В раскрывшихся дубовых створках показался веснушчатый нос помощника командующего 1-м Сибирским корпусом генерала Штакельберга.

Информация всплывала постепенно, словно собравшиеся было упорхнуть воспоминания, которые неожиданно обнаружили, что еще кому-то нужны.

Я поднялся… Пока еще было ничего не понятно, но здравый смысл подсказывал, что кричать о странности ситуации было бы совершенно неуместно. Так что… Попробую делать то, что от меня ждут, а там разберемся… В кабинете у генерала стоял запах сигаретного дыма, и за этими облаками я не сразу заметил сидящего за столом крупного пожилого мужчину с щегольским пробором чуть ближе к правому виску.

– Ну что, Вячеслав Григорьевич, готовы снова послужить Отечеству? Помню вас, вы хорошо показали себя во время Боксерского восстания. Уверен, и сейчас проявите себя не хуже.

Комплимент? Кажется, не искренний. Но я все равно кивнул.

– Теперь к вашей просьбе, – генерал задумчиво подвинул поближе лист бумаги. – Понимаю, что вы бы хотели получить назначение в свой старый батальон, где вас все знают, но… Вы же давно просили меня о повышении. У себя полк предложить вам не могу, а вот у Михаила Ивановича во 2-м Сибирском есть место, и он как раз просил меня поделиться толковым офицером. Покажете себя и, уверен, сможете наконец вырасти в настоящие полковники.