относительно исторических работ о прошлом Китая. Эти слова относятся как к работам по истории стран Азии, так и по истории Японии. В 1911 году в Китае произошла республиканская революция, поэтому китайские ученые получили возможность делать подобные искренние признания. В Японии же еще не наблюдается подобных чистосердечных и самокритичных высказываний. Здесь еще предстоит подвергнуть решительной критике то, что в свое время в Китае критиковал Лян Ци-чао, отмечая, что «книги по истории прошлого писались для потомков аристократии, для бюрократической клики, для узкого круга ученых, а читали их только те, кто находился у них на службе; естественно, что авторы этих книг отстаивали интересы абсолютизма и с ненавистью и злобой относились к стихийным выступлениям народных масс»[9].

«Я раскрыл книгу по истории, но, о каком бы периоде ни шла речь, каждая страница книги была испещрена словами «гуманность», «справедливость», «мораль», «добродетель». Так как я все равно не мог уснуть, то продолжал читать далеко за полночь и вдруг обнаружил, что вся книга пронизана одним словом: «людоедство», – писал в Китае Лу Синь. К сожалению, у нас, в Японии, мы еще не можем иметь своих Лу Синей.

В опубликованных за последнее время книгах по истории Японии каждая страница пестрит словами «общество», «экономический базис», «способ производства», «научный анализ», «конкретное исследование», «тщательность», «категория», «тип», «генеалогия», «структура», но при внимательном рассмотрении мы обнаруживаем все то же слово «людоедство». Как подчеркивал Мао Цзэдун, говоря об «упорядочении трех стилей», старые шаблоны восьмичленных сочинений[10] уже похоронены, но существует стремление к утверждению господства новых шаблонов восьмичленных сочинений, и мы должны категорически заявить, что это касается и японской исторической науки.

В настоящее время история Японии тоже должна стать наукой. Однако в Японии немало ученых, которые забывают о том, что историческая наука должна служить не только ученым и учащимся, но что она должна рассказать об истории народа.

В самом деле, так как до сих пор писали книги лишь по истории господствующего класса, то предполагали, что сохранились только документы, которые считались важным историческим материалом с данной точки зрения, а документы, относящиеся к жизни народа, почти совершенно отсутствуют. А поэтому в значительной мере полагались на этнографические данные. Однако мне хочется подчеркнуть, что жизнь народа в различные периоды истории, его борьба против господствующего класса, связанная с различными историческими изменениями, получили наиболее полное отражение в документах и хрониках.

Так называемые социально-экономические истории, посвященные эпохе феодализма накануне революции Мэйдзи – иными словами, токугавской эпохе[11], – написаны на основе документов и трудов ученых правительства Бакуфу[12], кланов[13] и императорского двора. Полагали, что кроме этих источников существует мало исторических документов, рассказывающих о жизни народа того периода. Однако я обнаружил, что именно исторические материалы о крестьянских восстаниях того периода являются чрезвычайно важными историческими документами, позволяющими совершенно ясно представить себе жизнь народа того времени, а следовательно, и характер самого общества. Необходимо приложить все силы для отбора исторических материалов по народным движениям. Однако до сих пор правительство и ученые лишь упорядочивали документы, относящиеся к этим восстаниям, и в то же время, используя материалы господствующего класса, составленные аристократией, бюрократией и придворными учеными, постоянно принижали значение крестьянских восстаний.