– Ах, если бы. – Она вздохнула. – Я несколько раз пыталась забеременеть, и все впустую.

– Прости.

Вера перелезла через него, отыскала на тумбочке пачку сигарет, зажигалку, закурила.

Алексей бросил это дело год назад и пока держался. Отучать женщину от пагубной привычки он даже не пытался. Пусть дымит, если ей так легче. Каждый по-своему снимает стресс.

– День прошел спокойно? – спросил он.

– Издеваешься? – вспыхнула женщина. – Это ад какой-то, а не день. Былинский дважды наорал, так смотрел, будто это я на аэропорт напала. Послезавтра приедет Мищук, будут жуткие оргвыводы. Комиссия из Донецка уже работает, ожидается еще одна, аж из Москвы, во главе с каким-то важным борцом с диверсиями. Ходят слухи, что бригаду расформируют. Насчет этого не знаю, но руководство хорошенько взгреют. Мол, охрана аэропорта лежала на нашей совести.

– Но это, в принципе, справедливо, – осторожно заметил Алексей. – Любой аэропорт – стратегический объект. Насколько знаю, раньше в нем стояли военные.

– А у нас всегда так – ждем, пока жареный петух клюнет. Три недели назад сняли нормальную охрану, усилили безопасность в Нахимове, а Северный отдали частному охранному предприятию. Невозможно понять, кто является инициатором этого приказа. Начальство кивает друг на друга, на компанию «Донецк-авиа», контроль над которой давно забрали военные.

Они лежали, совершенно расслабленные. Словно не было вокруг всего ужаса, снаружи плескалось море и пальмы кланялись воде.

– Словно не с нами это все, – как-то отстраненно прошептала Вера. – А завтра, между прочим, уже суббота.

– На шабаш собираешься слетать? – осведомился Алексей.

– Я бы слетала. – Женщина откинула голову, помрачнела. – Завтра похороны, Алексей. Десять человек сразу. Еще двоих повезут в Ульяновку и Сосны, там у них близкая родня. Шесть женщин, представляешь? Ведь не старые, у многих дети, пожилые родители. Это ужас какой-то. Я знала двоих.

– Надеюсь, очередной Нюрнбергский процесс все-таки состоится, – пробормотал Алексей. – Хотя, конечно, погибшим от этого не полегчает.

– А вот ты зачем приехал воевать на Донбасс? – спросила Вера. – Сам из Сибири, служил в разведке Дальневосточного округа. За каким лядом тебя понесло в богом забытую всесоюзную житницу?

– Ты все знаешь, Вера. – Алексей смутился, он не любил возвращаться к этой теме. – Дослужился до капитана, формально числился командиром разведывательной роты. Неплохо звучит, да? Что в такой дали можно разведывать? Завел семью, детей настрогать, правда, не успел. Были друзья, сослуживцы уважали. Потом конфликт с начальством, вернее, со штабным гаденышем, имеющим протекцию. Разрыв с женой из-за этого фрукта. Вот и покатился по наклонной, подал рапорт об увольнении, к бутылке начал прикладываться. Спасибо Василию Павловичу, бывшему комбату. Он третий год на пенсии, в четырнадцатом перебрался на Донбасс, свою историческую родину, вспомнил, связался, пригласил поучаствовать, так сказать. Знаешь, Вера Александровна, жизнь начала налаживаться. В ополчении восстановили в звании, учли, что служил в спецназе, снова друзья, уважение. Вот только понятия не имею, куда направят завтра-послезавтра.

– И почему мы с тобой такие неприкаянные? – Вера вздохнула.

– Какие есть. – Он закряхтел, выбираясь из кровати. – Ладно, пора брать процесс в свои руки. Вижу, что от тебя я сегодня ужина не дождусь. Предлагаю сделку. Твои продукты – я готовлю. В следующий раз наоборот.

– Какая прелесть, господи! – восхитилась Вера. – Голый мужчина станет готовить мне ужин, а я на это буду смотреть. Не забывай, что в республике режим экономии, поэтому сильно не размахивайся.