Она рассказала, что, когда умер старый князь, властная и честолюбивая княгиня попыталась взять бразды правления в свои руки, отчего-то полагая, будто сын двадцати с лишком лет – все еще неразумный и добрый мальчишка. Вышла большая ссора, мать была сослана в этот вдовий дом и лишилась даже тех возможностей, какие имела. А теперь, со смертью сына, вовсе оказалась на птичьих правах, зависимая от воли будущего наследника.

К сожалению, подробностей не ведала не только Марьяна, но и остальные немногочисленные слуги, с которыми Алёна быстро перезнакомилась. Все они были деревенскими, жили от столицы и главного родового поместья, где все происходило, далеко. Нельзя сказать, будто алатырница не верила словам девушки или всерьез намеревалась копаться в прошлом новообретенной родни, но что-то в этой истории не складывалось, и мысль об этом засела занозой.

Удивляло, например, то, что Людмила Архиповна, будучи достаточно умной женщиной, не могла не понимать, что ее своенравный сын в двадцать пять лет – уже давно взрослый мужчина с трудным характером, он ведь и военную службу успел пройти. А если вспомнить отношение к ней главы Разбойного приказа, и вовсе закрадывалось подозрение, что сотворила княгиня что-то очень нехорошее, и этой мягкой ссылкой, наверное, легко отделалась. Иначе не опасалась бы так Вьюжина, и вряд ли он бы так с ней разговаривал.

Все эти рассуждения не добавляли Алёне любви к старухе и желания сблизиться.

Вьюжин, как и обещал, явился за новоиспеченной княжной через четыре дня ровно, вскоре после обеда. Не один, в сопровождении молодого алатырника в зеленом кафтане, который девушка сразу узнала: такие в городах носили все стражи, что под Разбойным приказом ходили.

Наученная, Алёна коротко поклонилась, сложив ладони у сердца; сильно гнуть спину ей теперь полагалось лишь перед великим князем, а большинство вообще были достойны только наклона головы. Боярин ответил тем же, его спутник, опомнившись, поклонился в пояс.

Изменения в алатырнице Вьюжин встретил одобрительной улыбкой. Настоящая боярышня: темно-серый дорожный сарафан, синяя рубашка, голова и плечи покрыты белым платком с набивным рисунком и кистями. Последний надевать особенно не хотелось, но Алёна утешила себя тем, что это ненадолго, только до дворца. В небольшую холщовую суму уместились все ее вещи, которые девушка решила не оставлять, раз уж прямого приказа не было.

– Прекрасно выглядите, ваше сиятельство, – похвалил боярин.

– Благодарю, Алексей Петрович, вы очень добры, – вежливо ответила алатырница, чувствуя себя в этот момент крайне глупо. Не забыть бы, что «сиятельство» – это теперь она!

– На дорожку сидеть не будем, кони давно запряжены, сундуки и не снимали. Открывай, – велел молчаливому сопровождающему.

– Кони? – растерянно переспросила Алёна.

– Будет подозрительно, если вы явитесь со мной, да еще тайной тропой. – Вьюжин легко и непринужденно сменил манеру общения и держался с девушкой теперь так, словно она и впрямь была без медяшки княгиней. Наверное, привыкал сам и помогал привыкнуть ей. – С дальнего края Белогорья ехать не придется, вас ждут в княжеском охотничьем доме, несколько часов пути.

Пока он все это говорил, алатырник чаровал, и за ним Алёна наблюдала с гораздо большим интересом, чем слушала Вьюжина. Она никогда не видела белопенный янтарь за работой, против болотников живущий в них ветер бесполезен, а уж дорожники, способные ходить тайными тропами, и вовсе все при князьях. Ну или вот при Разбойном приказе. Сложная это наука, мало кому дается, тут талант особый нужен, ум острый и упорство.