Я выбрал животное.

Домработница, кажется, пожелала мне сдохнуть вместе с котом. Или это она снова чихнула? Я не разобрал.

***

На четвертый день кот явился, когда я ужинал. Сначала в дверь всунулся черный нос и подрагивающие усы, потом треугольная морда с большими ушами, а после бочком, словно краб, и остальное кошачье тельце. Мрак жадно принюхивался, поводя мордой, но, похоже, ничего не видел. Глаза слиплись от гноя, да и в целом животное выглядело еще хуже, чем я его помнил. И в довершение всего это издевательство чихнуло и свалилось на пол.

– Мрак, – констатировал я. С интересом понаблюдал, как зверь пытается подняться, а потом пригибаясь, ползком двигается в мою сторону, отчаянно принюхиваясь. Меня он то ли не почувствовал, то ли слишком проголодался. Вчера я забыл оставить на кухне еду.

Я доел и отодвинул тарелку. И направился к коту. Тот на удивление быстро метнулся под диван, но я оказался проворнее и подставил ногу. Животное снова упало, а я подхватил его за шкирку и поднял, рассматривая.

– Надеюсь, ты стоишь потери домработницы, приятель, – с сомнением протянул я. – Но первым делом тебя стоит отмыть. Ты воняешь.

Водные процедуры коту не слишком понравились, как и укол антибиотика, который я вколол в худую кошачью ляжку. Когда промывал ему глаза дезинфектором, он даже пытался сопротивляться и шипеть, за что получил по ушам. Я закутал его в полотенце и отнес на кухню, положил возле тарелки с молоком, а сам ушел в гостиную. Поворошил угли в затухающем камине, налил себе виски и сел на ковер, рассматривая пляшущие языки огня. Все любят смотреть на пламя, и тут я не исключение.

Танец жара завораживал, мне хотелось прикоснуться к нему, стать его частью. Согреться. Помню, в детстве я засунул руку в камин, желая поймать за хвост огненную птицу. Сначала я долго смотрел на нее – красно–желтую, с багряными всполохами и белыми от жара перьями. Она танцевала, то взмывая ввысь и рассыпаясь в воздухе искрами, то почти исчезая за красными обугленными головешками. Дразнила. Сказочная птица, о которой нам рассказывала одноглазая ведьма из дома на окраине. И если поймать эту птицу, она исполнит самое заветное желание. Желание у меня было. И, подкравшись ближе, я сунул руку в огонь.

Мили тогда оттащила меня и отругала, а потом расплакалась. А я испугался, не понимая, отчего она плачет, ведь я просто хотел поймать красную птицу. Старая Рита тогда сказала, что у меня слишком живое воображение.

– Разве это плохо? – удивился я.

– Это страшно. Потому что ты всегда будешь жить в мире, которого нет. И ты будешь там один.

Я не понял, что она имела в виду.

Я уже давно не вижу в пламени птиц. Теперь там извиваются чудовища, распахивая зловонные пасти в насмешливом оскале. Они смотрят на меня, а я – на них. Они ждут, что я снова протяну им руку, но я лишь усмехаюсь. Теперь им не заворожить меня огненными искрами, не завлечь обещанием тепла: я точно знаю, что в этом огне нет птиц и нет успокоения. Только чудовища.

Кот приполз из кухни и бочком подошел к камину, сел на краешек меховой шкуры. Я поднял бокал с виски, приветствуя его.

Уже на улице Кристину догнал Хантер, и она пожалела, что не вызвала водителя и решила прогуляться. Зимний протекторат располагался недалеко от Хранилища.

– Как дела у нашей новой ориты? Ты убила своего куратора и решила сбежать? – Хантер рассмеялся, довольный своей шуткой.

– Конечно. А труп расчленила и спрятала в горшках с кактусами, – отозвалась Кристина. Кажется, она начала привыкать к странному юмору дознавателей.