– Мир нынче не безопасен. – Она чуть склонила голову и холодно улыбнулась. – И мне пришлось научиться себя защищать.

Он снова приподнял бровь, и Кристине захотелось воткнуть в него тот самый клинок. Лорд кивнул и пошел к двери, обогнув девушку, застывшую в центре ковра.

– Прекрасный кофе, благодарю, – как ни в чем не бывало сказал он.

– Я передам вашу благодарность Клавдии, – отозвалась Кристина.

– Я вызвал экипаж до Хранилища. – У двери он обернулся. – Вы составите мне компанию?

– Простите, но я предпочитаю добираться со своим водителем, – вежливо улыбнулась девушка. Он снова кивнул и потянул дверную ручку. И Кристина не сдержалась.

– А что вы делали в саду, лорд Дартер? – негромко спросила она. – В такое время, в темноте?

Мужчина обернулся, и в серой глубине глаз мелькнуло что–то тревожное. Но он снова чуть улыбнулся.

– Гулял, леди. Я люблю утренние прогулки.

И вышел, тихо закрыв за собой дверь.

Кристина не удержалась и обхватила себя руками. Ладони были ледяными. Сад проверили и не нашли следов, янтарь не врет. Но вполне может врать сам лорд Дартер.

Город очистился от тумана, и меня это печалит. Я не люблю ясные и солнечные дни и рад, что они редкость в этом городе. Если бы это было не так, мне пришлось бы уехать на север, туда, где ледяная корка сковывает землю, а в воздухе висит снежная пелена.

Но холод, пробирающий до костей и вымораживающий кровь и слезы, я тоже не жалую. Хоть он и предпочтительнее жары.

Лучше всего здесь, в древнем и мертвом городе, населенном каменными химерами и статуями давно исчезнувших людей. Порой мне кажется, что эти застывшие изваяния живее тех, кто все еще дышит. В этом городе всегда зябко и сыро, а извечный туман скрывает лица. Можно укутаться в шарф, поднять воротник и не видеть чужих глаз. Никого не видеть. Я бы хотел этого… слишком сильно порой, как сильно я бы хотел никого не видеть!

Люди раздражают. Своей убогостью, жадной потребительской глупостью и ханжеством. Лицемерные улыбки, лживые взгляды, неискренние слова. Ложь, ложь, ложь… Я слышу ее в каждом звуке, вылетающем из ртов вместе с брызгами слюны. Смрад. Он окружает меня, не давая дышать, и я порой задыхаюсь от гнилого запаха тех, кто мнит себя людьми…

Я не верю им, но тоже вру. Я вру больше их всех, притворяясь тем, кем никогда не был. И от этого ненавижу себя.

Есть несколько способов освободиться от этого безумия, от смрадной темноты, что с каждым днем все гуще. Я барахтаюсь в ней, словно в тухлом болоте, и боюсь задохнуться, утонуть и навсегда исчезнуть в топи человеческого бытия. Мне тошно… Великие боги, как же мне порой тошно…

Потряс головой, приходя в себя. Порой перебить запах гнили помогает крепкий кофе, и я пью его литрами, заменяя кровь черной и горькой жидкостью. Иногда не помогает даже это, и мне нужно что–то сильнее. Запах страха, способный перебить смрад, и я иду туда, где получу его.

Ночь встречает меня серыми клоками тумана и вкусом пепла на языке. Звезд сегодня не видно. До реки добираюсь с водителем, а через мост уже пешком. Иду вдоль перил, рассматривая черную воду в просветах решетки. Река лежит монолитно, словно не вода, а кусок черного гранита, холодного и жесткого. На ней нет волн или ряби, кругов от рыщущих на дне рыб, да и самих рыб нет, только торчат по берегам сухие палки тростника. Пару раз возле меня тормозят экипажи, но я отмахиваюсь и ниже опускаю голову, пряча лицо. На голове капюшон куртки, защищающий от мелкого дождя и чужих взглядов. Может, поэтому я и не люблю тепло. В жару приходится раздеваться, и чужие взгляды трогают тело, вызывая желание укрыться. Или тронуть в ответ. Но мои прикосновения чреваты, жаль, что глупые люди не понимают этого и смотрят, смотрят… Я слегка улыбаюсь, ступая на земли осенних. Предвкушаю…