Терпение. Я должна терпеть. Это, похоже, единственное, что от меня сейчас требуется. Даже если хочется в кого-то швырнуть этой чашкой.

Осакабэ-химэ медленно кладёт руки на колени. Глаза, глубокие и бездонные, словно озёра в ночи, сосредоточенно смотрят на меня.

– Между миром ёкаев и онрё существует хрупкое равновесие, – начинает она ровно и тихо, будто рядом шелестят бамбуковые листья. – Это не мир в привычном понимании. Скорее, соглашение.

Я хмурюсь, пытаясь уловить суть её слов. Соглашение? О чём вообще идёт речь?

– Изначально, – продолжает она, не замечая моего замешательства, – это было необходимо, чтобы хаос не поглотил всё. Ёкаи и онрё… Мы, как тени, существуем на границе вашего мира, но наша природа различна. Онрё – это гнев, месть, боль, воплощённые в духах. Ёкаи олицетворяют иное. Их много. Мы все – история, эхо старого мира, наследие, которое продолжает жить по сей день.

Я слушаю, но слова звучат как загадка. Зачем мне это всё рассказывают?

– Мы установили правила, – продолжает Осакабэ-химэ, чуть склонив голову, её длинные чёрные волосы слегка касаются плеч. – Их нельзя нарушать. Нарушение приводит к последствиям, которые затрагивают все стороны.

Нахмуриваюсь ещё больше, пытаясь осмыслить. Почему она рассказывает мне это? При чём тут я вообще?

– Простите, но… – Осторожно подбираю слова, стараясь не звучать слишком резко. – Какое это имеет отношение ко мне?

Осакабэ-химэ смотрит на меня, её глаза будто бы чуть светятся в полумраке комнаты.

– Имеет, Ямада-сан, – отвечает она после паузы. – Гораздо больше, чем вы пока понимаете.

От её слов становится холодно. Сердце замирает на мгновение, а затем начинает биться быстрее.

– Простите, но я всё равно не понимаю, – признаюсь, чувствуя, как накрывает нервозностью.

Её взгляд смягчается, однако только на секунду, прежде чем снова становится неумолимым.

– Скоро вы всё поймёте, – говорит она мягко, однако это не приносит облегчения. – Но для начала позвольте задать вам вопрос. Как далеко вы готовы зайти, чтобы защитить то, что вам дорого?

Мой взгляд невольно падает на чашку чая в моих руках. Этот вопрос… за ним явно скрывается немало.

– Это вы сейчас имеете в виду, мою тяжбу… в смысле общение с Танакой Шиджеру?

Осакабэ-химэ слегка улыбается, её взгляд становится изучающим и в то же время почти лукавым. Она ставит чашку на стол, её движения грациозны, как у танцующей белой цапли.

– Только с Танакой Шиджеру? – переспрашивает она, чуть поднимая одну бровь. – Забавно, что вы так думаете.

Я напрягаюсь, не понимая, куда она клонит, но от её тона становится неуютно.

– Что вы имеете в виду? – осторожно спрашиваю, стараясь не выдать волнение.

Осакабэ-химэ не спешит с ответом. Она будто смакует мою реакцию, а затем спрашивает:

– Что вы знаете о Танаке Хироки?

Моё замешательство становится ещё сильнее.

– Он… – Я ненадолго задумываюсь, вспоминая, что вообще знаю. – Старший сын Танаки Сатору, основателя «Танака Групп». У него, кажется, сложная репутация… Я мало о нём слышала. Танакой Шиджеру я занимаюсь больше, он… ну, наделён полномочиями в компании.

Нервно верчу чашку в руках, думая, что сказала слишком много.

– Сложная репутация, – повторяет Осакабэ-химэ, её улыбка растягивается чуть шире, но от этого становится только страшнее. – Как изумительно сказано. И да, довольно мягко.

– Простите, но почему вы интересуетесь? – напряжённо спрашиваю я.

– Потому что Танаке Хироки принадлежит куда больше власти, чем нам всем хотелось думать, – отвечает она ровным тоном. – И его влияние распространяется далеко за пределы мира людей.