И мы не ошиблись.

В кабинет ворвалась взлохмаченная дама «за сорок», по качеству схожая на «египетскую мумию» и раскрашенная, как индеец, вышедший на тропу войны. Ее появление сопровождалось мелодичным перезвоном огромного количества украшений из дешевого золота, продаваемого на вес в курортных отелях Турции, и которым она была увешана с головы до пят.

– Здравствуй, Влада, здравствуй, Таня!

В её понимании высший признак демократизма – ко всем, кроме высших чинов, обращаться на «ты».

– Последний рабочий день отмечаете? Ой, а что это такое красивое? – спросила она, окидывая возбуждённо-жадным взглядом коробку с железной дорогой, так и оставленную нами там, где её поставил Тимофеев.

– Это игрушка для Вадима, – ответила я.

– Ох, и балуешь ты его! Это же огромные деньги, и откуда они у тебя?

– А что, Надежда Сергеевна, живём один раз! На бриллиантовое колье и отдых в Анталии отпускных не хватило, вот я и решила игрушку ребёнку купить, пусть порадуется.

Землистое лицо заведующей утратило свой естественный коричневый цвет и приобрело зеленоватый оттенок, глаза загорелись нехорошим светом.

– Я так рада за твоего сына, ему очень повезло с мамой. Вот если бы ты ещё была помоложе лет на десять, а то, наверное, тяжеловато. Да и когда он в школу пойдёт, ведь тебе уже будет лет пятьдесят или больше?

– Ну что ты, Надя (она заметно вздрогнула от такой фамильярности), я из тех женщин, у кого количество лет переходит в их качество, а когда Вадим пойдёт в школу, мне ещё не будет пятидесяти, ведь я моложе, чем (и тут в воздухе явно «запахло грозой»)… чем ты (и выдержав эффектную паузу, смело добавила) – предполагаешь.

Она облизнула губы цвета яркого пурпура, выдохнула: «Желаю вам (сделав ударение) хорошо отдохнуть!» и, стремительно развернувшись, выскочила в коридор.

Татьяна постепенно выходила из ступора.

– Ну вы даёте, Владислава Владиславовна! Ещё одно слово, и она бы вас укусила! Она этого никогда не простит и не забудет. Вы же знаете, какая она злобная и мстительная.

– Да, Танюша, в этом ты права! Напрасно я ввязалась в эту склоку, и ведь знаю, что у неё с психикой проблемы… Ну да ладно, двум смертям не бывать, а одной не миновать! Кстати, ты не в курсе, сколько на сегодня у меня вызовов?

– Нет, торопилась с чайником и забыла посмотреть…

– Ничего страшного, Танюша. Но сначала помоги мне, пожалуйста, убрать эту коробку в шкаф на самый верх, чтобы в глаза не бросалась некоторым особам, а то, по-моему, она сейчас как раз собирается свалиться мне на голову, – произнесла я, поднимая её и отчаянно кряхтя от прилагаемых усилий.

Кое-как общими силами мы справились и с этой проблемой.

Я собрала сумку, положив туда халат, фонендоскоп, тонометр и кучу всяких необходимых бланков, начиная с рецептурных и заканчивая всякого рода справками. По весу получилось, будто я возвращаюсь из магазина, затарившись продуктами не меньше, чем на неделю вперед.

– Ну что, Танюша, удачного тебе отдыха. Счастливо!

– И вам удачи, Владислава Владиславовна. И не переживайте по пустякам!

Я вышла из поликлиники с тем же тягостным чувством, с каким вошла туда. Просмотрев листок с адресами вызовов, уже знала, куда я пойду в последнюю очередь. Это, конечно же, к Соломее Мефодьевне Федоркиной.

Соломея Мефодьевна была до неприличия здоровой старушенцией. В восемьдесят лет у неё было артериальное давление как у олимпийца, прекрасное зрение и свои, без единой пломбы, зубы. Её амбулаторная карточка хранила лишь одну запись, пяти- или четырёхлетней давности (именно тогда мы и познакомились): «Соматической патологии не выявлено» – она оформляла тогда санаторно-курортную карту. Кстати, заведующая на меня тогда орала, как оглашенная, что такого быть не может, и сама, осмотрев Соломею, тыкала меня носом в возрастную пигментацию на её руках и лице, долго доказывала «необсуждаемый факт» моей некомпетентности, так как я не распознала, по её несокрушимому убеждению, что у пожилой женщины «тяжёлый нейродермит». Федоркина после этого смертельно обиделась на заведующую и в знак протеста, отказавшись от бесплатной путёвки в санаторий, на две недели уехала в Египет. Приехав оттуда, загоревшая и помолодевшая лет на десять, она привезла мне в подарок сувенир – маленький бюст Нефертити, искусно вырезанный из нефрита.