Когда эта пытка закончилась, не знала. Мозг отключился на пятнадцатом ударе. Он бил быстро, не давая времени выдохнуть ни себе, ни мне. А я и не дышала. Всхлипывала и тихонько скулила в одеяло. Тело, будто облитое кипятком беспощадно саднило и ныло, его начало трясти в ознобе. Огромная рана на всю спину. Футболка намокла, прилипала к спине и бокам. В комнате стало тихо, но я не могла пошевелиться. Каждое движение отдавало резкой болью, вынуждая остановиться. Лицом мокрым от пота и слёз уткнулась в подушку и не шевелилась. Я ни о чём не могла думать, лишь прислушивалась к, ломающим психику, ощущениям. Мышцы подрагивали после порки. Пальцы сжимали простынь всё это время. Охваченные судорогой, не могли отцепиться от материи.

В муках лежала долго. В одной позе, с затекшими конечностями. С пустой головой и закрытыми глазами. Но сознание вновь отказывалось отключаться, будто издеваясь над своей хозяйкой. Почему организм не пощадил, не преподнёс спасительное забвенье израненному, измученному телу? За окном уже давно стемнело. Я не слышала никаких звуков, может кто-то и заходил, но никто больше не трогал, оставив самостоятельно зализывать раны, как избитую, забившуюся в угол, дворнягу. Лёжа без движений, не задавала вопросов в пустоту. За что? Почему? Для чего? Голова отказывалась работать, словно ставя барьер для уничтожительных мыслей, способных заполонить всё нутро чувством жалости к себе. Лишь всплывал образ Андрея перед закрытыми глазами. Почему он? Единственный вопрос, который терзал сознание. Ни родители, ни друзья. Почему Андрей? И не находя ответа, жгучие слёзы вновь заливали наволочку, расползающимися мокрыми пятнами.

Когда мой воспалённый, уставший мозг, начал воспринимать боль, как неотъемлемую часть общего физического состояния, я смогла сползти с кровати. Подняла голову и увидела зеркало на двери шкафа. На четвереньках, дрожа всем телом, поползла к нему. Повернулась боком и всхлипнула ещё горше. Белая футболка окрасилась в красный, оставив небольшой чистый участок под грудью. Обливаясь слезами, я начала медленно стаскивать ткань, отрывая уже запёкшуюся кровь от сочившихся ссадин. Руки тряслись в болевом треморе. Прошла вечность, прежде чем я смогла стянуть горловину через голову. Отложив футболку в сторону, залезла на кровать и упала лицом в подушку.

Иногда я забывалась беспокойным сном, потела, покрывалась колючими мурашками от рези в спине и пробуждалась, глотая слёзы. Успокаивала тяжелое дыхание и вновь отключалась, до следующего болевого приступа. С рассветом деревянное тело мне уже не повиновалось. Поняла, что поднялась температура. Ни на бок, ни, тем более, на спину перевернуться я не могла. Лишь вертела шеей, разворачивая голову то к окну, то к стене. Периодически окуналась в рваные, бессвязные сны, желая лишь скорее сдохнуть. Особенно, когда в сновидениях я вновь оказывалась рядом с ним. Но, просыпаясь, возвращалась в эту пучину отчаяния, с запахом крови и аммиака. В какие-то моменты чувствовала, как чья-то рука хватала за волосы, запрокидывала мою голову, втыкала что-то в рот и прикладывала стакан воды, вливая большим потоком и в нос, и в рот. Закашливаясь, вновь ощущала жгучую боль и проваливалась в сон. И так повторялось несколько раз, только вот не знаю, с какой периодичностью. Для меня время растворилось. Перестало существовать. Сон и явь смешались в зловонный коктейль. Не могла понять, откуда этот тошнотный запах, проникающий даже в грёзы об Андрее, мешая восприятию, отвлекая от главного? Почему опять вижу его?