Пришел не один. С ним пара дамочек. Его спектакль понятен: провинциала водят по Нью-Йорку, показывая город. Все садятся за стол, но вскоре подходит какой-то тощий хмырь и уводит дамочек.

Я ничего не делаю. Сижу на табурете и жду.

Вскоре Харвест В. Мелландер, чуть пошатываясь, подходит к стойке. Он здорово разыгрывает из себя благодушного и хорошо набравшегося простака. Заказывает порцию бурбона на четыре пальца, пьет, поглядывает на меня и улыбается.

– Слышь, приятель, – говорит он мне, – не сочти за обиду, но не Райс ли ты из Мейсон-Сити?

Отвечаю «да» и спрашиваю, откуда он меня знает. Он «напоминает» мне обстоятельства нашего знакомства. Как-то на нашей главной улице ему случилось попасть в аварию, а я оказался поблизости и пустил его переночевать.

Хлопаю себя по лбу, подыгрывая. Дальше начинаются «надо же, «вот так встреча!» и все такое. Около часа мы угощаем друг друга выпивкой и болтаем, не закрывая рта. Словом, работаем на картинку «встретились в Нью-Йорке два лопуха». На нас перестают обращать внимание и даже радуются, когда мы, прихватив бутылку бурбона, перемещаемся в конец зала, приземляемся за столик и продолжаем рассказывать байки о «старых добрых временах».

Я поворачиваю руку так, чтобы Дункан видел шрам от бритвы, которой один хмырь полоснул меня четыре года назад. Он подливает мне в стаканчик и говорит:

– О’кей, приятель. Теперь к делу. Будем мы с тобой гоняться за призраками. Поверь, работенка, в которую мы встряли, настолько тонкая, что никто ничего о ней не знает, включая меня. Полагаю, и ты тоже не знаешь.

– Сущая правда, – отвечаю я и громко икаю. – Я, Харвест, ни в зуб ногой. А вообще, какой там замес? Никак кто-то решил президента грохнуть или еще что?

Он закуривает сигару. Шума вокруг нас хватает, что позволяет говорить свободно.

– Впрочем, кое-что все же известно, – говорит он, – сейчас расскажу. Бюро получило наводку, что кто-то собирается протянуть шаловливые ручонки к грузу золота. Через неделю оно должно поплыть в английский Саутгемптон. Каким образом в Бюро стало известно, что у кого-то от этого золота зудит в заду, не знаю, но это не просто слухи, и тебе предстоит разнюхать, что к чему. Моя задача – сообщить тебе все имеющиеся сведения. Через пару дней я свалю, а расхлебывать кашу тебе. Можно было подумать, Бюро позабыло о твоем существовании, но нет же, выбрали тебя.

Я закуриваю сигарету и наливаю себе еще бурбона. Мне приятно это слышать.

– Слушай, Харвест, я догадываюсь, откуда они черпают сведения. Прямо-таки полицейские галлюцинации. Возможно, местные копы любят ходить в кино или что-то в этом роде.

Он улыбается:

– Я тоже так подумал, но все гораздо проще. Дело было так. В одном дивном местечке случилась заварушка, и там некоему крутому перцу вломили по башке бутылкой «Белой скалы». Естественно, здоровья это ему не прибавило. У него внутри как будто две песенки разом зазвучали, и ему никак было не решить, какую слушать. Он так и не оправился.

Погрузили этого бедолагу в полицейский фургон, повезли в Бельвью[1]. А он бредить начал. Пасть не закрывается. Сначала нес чушь, потом вдруг заговорил об отправке груза золота. Утверждает, что ему об этом все досконально известно. Дескать, он знает количество отправляемого золота, корабль, на котором оно поплывет, номер ордера казначейства Соединенных Штатов на перевозку и вообще все, что угодно. Словом, знает каждую мелочь, а откуда – никого не касается.

Карсон – нью-йоркский федерал – все это аккуратненько застенографировал. А помятый перец, выдав сведения, не то что отрубился – копыта откинул. И что прикажешь делать?