– Оно слишком простое, – охотно пояснил Каспиан, – такое можно ослабить на груди или животе самостоятельно и быстро. Если вдруг станет нехорошо.

– Я выбрала его, чтобы было удобно путешествовать, – пробормотала Эйви обиженно. – Как знала, что компаньонка сбежит.

– А мне не ясно другое, – заметил Каспиан. – С чего тебя вообще нервируют подобные предположения?

– Что? – опешила Эйви.

– Разве не ты говорила мне совсем недавно, что действительно можешь носить под сердцем ребёнка? Помнишь? В нашу прошлую встречу. Ты была крайне убедительна и не стеснялась своего мнимого положения.

– Это была версия только для тебя, Каспиан! – вспыхнула Эйви. На них снова обернулись мужчины из-за дальнего столика, и леди продолжила намного тише: – Я наговорила тех глупостей, чтобы ты отвязался. Я бы никогда не… Ни один мужчина не… Я не в положении, Уоллес.

– Знаю. – Он стащил один из миниатюрных пышных сырников с её тарелки и запихнул в рот целиком. Быстро прожевал и сообщил: – Сразу понял, что ты блефуешь. А о подавальщице не волнуйся. Какая разница, что она думает? Сегодня мы уедем отсюда и вряд ли когда-нибудь снова окажемся в этих местах. Ешь, Эйвери. Голод в дороге – не друг. Почему ты так смотришь? Сырник жалко?

– Ты не стал насмехаться, а попытался меня успокоить, – ответила она с подозрением. – Почему?

– А почему я должен насмехаться? – удивился Каспиан.

– В столице ты вёл себя мерзко, – припомнила она. – Затем, после моего побега, ты зачем-то бросился вдогонку. Наверное, так велел граф Уоллес. Так? Из-за его приказа ты хочешь жениться на мне любой ценой, и даже в спальню пробрался. Чтобы скомпрометировать. Тебе нравится ставить меня в неловкое положение. И вообще наслаждаться вседозволенностью.

Каспиан выслушал её с самым деловым видом. Когда она замолчала, он какое-то время рассматривал невесту, а затем предложил:

– Эйвери, давай забудем о первом знакомстве? Всё, что тебе нужно знать сейчас: я пересмотрел своё отношение к тебе и к обязанности жениться. Да, раньше меня злил ультимативный приказ отца. Да, я вёл себя не самым лучшим образом. Признаю, раскаиваюсь и…

– Ты вёл себя, как засранец, – вставила Эйви свои пять монет.

– Не пристало леди так выражаться, – заметил Каспиан, после чего наполнил две кружки из чайника, отпил из одной и продолжил деловито: – Эйвери, я надеюсь, ты осознаёшь важную вещь: мой отец не дал бы нам возможности отступить. Не только мне, но и тебе. Ни при каких обстоятельствах. Разве что… – Он посмотрел на неё, заговорщицки улыбнулся, блеснул зелёными глазами. – Представь ситуацию: я мог вести себя, как мерзавец, и тогда тебе просто пришлось бы официально заявить, что не хочешь такого негодяя в мужья. Понимаешь? Немного потерпеть, чтобы потом выступить в обществе в качестве бедняжки, повздыхать, сказать, что моральные принципы не позволяют даже смотреть в мою сторону… А после – всего одно слово твоего отца, и моему нечего было бы противопоставить…

– Звучит, как план, – ответила Эйви.

Каспиан кивнул, снова отпил чай и задумчиво продолжил:

– Каждый мог остаться при своём. Я, скорее всего, отправился бы в новую ссылку. Оно и к лучшему. Мне надоела столица. Даже знаю, кому мог приплатить за отправление в нужное место… Но ты решила сбежать.

– И сбежала бы снова, – пожала плечами Эйвери. – Я тебе не верю, Уоллес.

Он рассмеялся, кивнул и признался:

– Этим ты мне и нравишься. Видишь ли, недорогая, пока догонял тебя, понял: теперь я и сам не хочу разрывать помолвку. Чувствую, с тобой мне не будет скучно. Больше того, уверен: со временем мы станем по-настоящему крепкой парой.