– Нет-нет, – запротестовал ученый. – Ничего со мной не случится! И в горы я студентом ходил, в походы…

– Прекрасно, что ты меня понял. – Молодцов будто бы и не слышал Калинина. – Значит, так. Рисуешь подробнейшие схемы знакомых тебе модификаций ядерных мин, завтра к тебе придет местный инженер-рукоделец, и вы с ним смастерите макет этой самой «Р-Я шесть». И каждый день, слышишь, каждый день будешь учить меня уму-разуму…

– Да особого ума и не надо для этого. На панели управления находится набор кнопок, тумблеров, вот с ними и надо поработать.

– А в шпионских кино все проводки какие-то режут, боятся ошибиться: то ли красный нужен для этого, то ли белый, – улыбнулся Молодцов.

– Проводки там есть, конечно – от боевой части к детонатору, – пожал плечами Вячеслав. – Но про их цвета я не знаю. Мое дело – решать принципиальные задачи.

Позже, когда в балконное окно уже заглянула полная луна, Костя набрал номер Насти – он до отъезда из Москвы так и не смог встретиться с ней ни возле памятника Окуджавы, ни где-нибудь еще. Пробовал звонить – не брала трубку. Обиделась, конечно же, но времени встретиться и объясниться не было. К отъезду сюда надо было готовиться, и основательно, служба такая. По идее, Настя должна понять.

Услышав ее голос, он бодро сказал:

– Привет, Настя!

И услышал в ответ:

– Не звони мне больше. У меня… Я… В общем, пойми меня правильно и не звони.

Пошли короткие гудки отбоя.

А может, это и к лучшему, подумал Костя. Во всяком случае, ее ответом не очень расстроился. Она бы никогда не просила его беречь горло и правильно питаться. Чтобы понять это, достаточно и двух встреч. Она бы только сказала, что ей надо привезти из командировки…

Утром в его номер постучался Чесноков:

– Предлагаю пораньше позавтракать, взять машину и поехать в гости к Федотову.

– Прислали фотографии? – догадался Костя.

– Да, – ответил Виктор Иванович и высыпал на стол уже распечатанные снимки. Они были сделаны очень профессионально, чувствовалось, что над ними поколдовали и ретушеры, и художник. Пять фото: на всех лоб, глаза, нос крупным планом. Он выложил их рядком, несколько раз при этом меняя местами: – На какое фото ставишь?

Бывший взводный Федотов не сказал, какого цвета волосы были у убийцы. А может, он и это не запомнил. Тут они были как на выбор: русый, рыжий, брюнет, шатен, блондин. Глаза… У всех недобрые глаза, наверное, опять-таки ретушеры постарались. И все-таки Молодцов указал на фото брюнета.

– Солидарен, – поддакнул следователь. – Но вполне допускаю, что Никифор Яковлевич не укажет ни на кого из этой пятерки. Ведь кто-то там был еще…

Федотовы жили в малогабаритной «двушке», комнаты выглядели чистыми, опрятными, ухоженными. Жена его, Елена, на мужа походила мало: толстушка с веселым нравом. Она и встретила гостей, поскольку мужа дома не было – за кефиром в магазин побежал.

Чесноков еще раз оглядел комнаты и сделал свой вывод: небогато живет семья, нет здесь следов роскоши, если офицер когда-то сорвал куш, разве что темное резное кресло, по всей видимости, ручной работы. Вот оно должно стоить столько, сколько военный пенсионер за год не получит.

Елена заметила, к чему проявил интерес Виктор Иванович, и сказала:

– Это еще что! У нас на даче и буфет такой же, и журнальный столик, и два кресла. И не скажешь, что им уже почти двадцать лет.

– Мне кажется, это кресло как минимум девятнадцатого века, – хмыкнул Чесноков.

– Все правильно, – согласилась Федотова. – Я хотела сказать, у нас эта мебель уже двадцать лет.

– Вы купили мебель двадцать лет назад? До того, как Никифор Яковлевич попал в госпиталь?