– О, – прошептала Марианна, – это было так ужасно… Вас могли убить!

Могли, но не хотели, и об этом, сударыня, мы еще поговорим, но позже. Сейчас Первый маршал Талигойи ничего не соображает.

– Сударыня, – Эпинэ поймал бархатный взгляд, – все обошлось. Постарайтесь вспомнить, что можете, потому что я не успел ничего разглядеть.

– Спасибо, герцог… Я обязана вам больше чем жизнью. Льюис… Теньент Грейндж, я, увы, не очень наблюдательна. Грабители вбежали через дверь, которую я всегда считала ложной.

– Неприятное дело, – насупился настырный теньент. – Не хочу вас пугать, сударыня, но, боюсь, разбойников в дом впустили. Как давно живут в доме слуги?

– Личные слуги нам преданы, – щеки Марианны слегка порозовели, – но на кухне и на конюшне люди часто меняются. О них лучше говорить с моим супругом…

– Без сомнения, сударыня. – Грейндж хотел докопаться до сути, но Робера это никоим образом не устраивало.

– Господин теньент, – похмелье, усталость и боль словно с цепи сорвались, а в голове гремел перепившийся оркестр, – проводите меня домой, мои люди сейчас заняты. Что до грабителей, то это в ведении цивильного коменданта Олларии. Герцог Окделл – добрый знакомый… барона Капуль-Гизайля. Без сомнения, он сделает все от него зависящее, а мы с вами – военные, а не стражники.

– Да, монсеньор. – Лицо офицера стало виноватым. – Но не лучше ли пригласить врача сюда?

Если он не встанет сейчас, он не встанет до вечера, но нужно уйти и увести солдат. И еще получить несколько часов покоя. Без потайных дверей, королей, левреток и разбойников. Коронация, приемы, Дора, головорезы в масках… Это слишком для одного человека.

– Теньент, вам доводилось перевязывать раны?

– Конечно, монсеньор, – заверил офицер.

– Я могу помочь, – вызвалась баронесса Капуль-Гизайль. – Если я не упала в обморок раньше, не упаду и сейчас.

– У вас есть корпия, чистое полотно и хлебное вино? – немедленно осведомился Грейндж.

– Разумеется. – Баронесса, бестрепетно перешагнув через труп, скрылась за дверью. Той самой, которой якобы не было. Теньент проводил женщину восхищенным взглядом. Славный парень, но как же не вовремя он явился!

Робер стиснул зубы и положил многострадальную руку на столик для фруктов. Снимать обручальный браслет – дурная примета, но иначе не получится, и потом, их с Айрис помолвка – просто уловка. Эпинэ закусил губу и глянул на окровавленное золото. Надорский герб и имя невесты исчезли, на гладком золотом обруче отчетливо проступал знак Молнии. Такой же, как на отобранном истинниками браслете Мэллит.

Степь горела; над иссохшими мертвыми травами стелился остро пахнущий дым, ел глаза, забивался в нос, в горло… Полный пепла ветер гнал пламя прямо на Ричарда. Мимо, спасаясь от огня, мчались, летели, бежали, ползли степные твари, а юноша стоял над упавшей Соной, глядя в отчаянные лошадиные глаза, не в силах ни бросить мориску, ни подарить ей последний выстрел.

Сона захрапела, силясь подняться. Куда там, нога была безнадежно сломана… Кобылу пришлось бы пристрелить, даже окажись они в королевском парке.

Справа что-то прошелестело: ызарги, целая стая, родные братья вылезших позапрошлой осенью из полыхавшего красноягодника. Тогда огонь спас от мерзких тварей погибших птиц, теперь укроет сперва мориску, а потом и ее хозяина – пешком от пожара не уйти, так стоит ли длить агонию?