– Видели ли вы кого-нибудь на улице, подходя к дому?

– Нет. Было очень поздно.

– Расскажите, как вы попали в дом.

– Охранное устройство не работало, но это меня не испугало: уличные хулиганы часто их разбивают. Я ничего не подумала, просто вошла.

– Как вы попали в студию?

– Дверь была не заперта.

– Вы вошли и увидели Пандору. Вы с ней не разговаривали, не ссорились?

– Нет… Я же уже сказала: она лежала мертвая!

– Раньше вы дважды с ней скандалили. Повторился ли у вас скандал вчера в квартире Леонардо?

– Это с мертвой-то?! Слушай, Даллас…

– Почему вы скандалили с ней раньше?

– Она грозила, что навредит Леонардо. – На исцарапанном лице Мэвис отражались все ее чувства сразу: боль, страх, горе. – Она вцепилась в него мертвой хваткой! Мы с ним любим друг друга, но она его не отпускала. Ты же сама видела, какая она была, Даллас!

– Вам очень дорог Леонардо?

– Я его люблю, – тихо ответила Мэвис.

– И готовы на все, чтобы его защитить?

– Я решила больше ему не мешать, – ответила Мэвис с достоинством, которое пришлось Еве по душе. – Иначе она бы ему напакостила, а я не хотела, чтобы это случилось.

– Мертвой она уже не сможет напакостить ни ему, ни вам, – осторожно заметила Ева.

– Я ее не убивала!

– Вы пришли в ее дом, устроили ссору, она вас ударила, вы дали ей сдачи. Уйдя, вы напились. Потом добрались до квартиры Леонардо и застали там ее. Возможно, вы снова повздорили, возможно, она опять на вас набросилась. Вы были вынуждены обороняться, и все получилось так, как получилось.

В огромных усталых глазах Мэвис появилось удивление, потом обида.

– Зачем ты так говоришь? Ты же знаешь, что это неправда.

Ева подалась вперед, понимая, что сейчас главное – ничем не выдавать своего истинного отношения к случившемуся.

– Пандора превращала вашу жизнь в ад, угрожала человеку, которого вы любите. Наконец, она причинила вам физическую боль. Снова вас увидев, теперь уже в квартире Леонардо, она на вас набросилась, сбила с ног. Вы ударились головой и с испугу схватили первое, что попалось под руку. Для самозащиты, конечно. Вы ударили ее, обороняясь. Наверное, она продолжала на вас наступать. Тогда вы ударили ее еще раз. Опять-таки самооборона. А потом вы потеряли над собой контроль и молотили ее до тех пор, пока не убедились, что она испустила дух.

Мэвис тяжело дышала и так отчаянно трясла головой, что казалось: еще немного – и голова слетит с плеч.

– Ничего подобного! Я ее не убивала. Она уже была мертвая. Опомнись, Даллас, как ты могла подумать, что я вообще на такое способна?!

– Возможно, возможно… – Сердце Евы обливалось кровью, но она убеждала себя, что допрос должен быть проведен по всем правилам. – А может быть, это дело рук Леонардо и вы его выгораживаете? Вы видели, как он вышел из себя, Мэвис? Как схватил палку и ударил ее?

– Нет, нет, нет!

– Или так: вы оказались там уже после того, как он сделал это. Вы застали его стоящим над телом. Он был в панике. Вы решили ему помочь, выгородить его.

– Нет, все было не так! – Мэвис вскочила с кресла побелевшая, с безумными глазами. – Его там вообще не было, я никого не видела. Он бы этого ни за что не сделал! Почему ты меня не слушаешь?!

– Я вас слушаю, Мэвис, слушаю. Сядьте. – Ева старалась теперь говорить как можно мягче. – Мы почти закончили. Желаете что-нибудь добавить к своим показаниям или внести в них какие-либо изменения?

– Нет, – пробормотала Мэвис, безучастно глядя через Евино плечо.

– Первый допрос окончен. Допрашиваемая – Мэвис Фристоун, дело об убийстве. Вела допрос лейтенант Ева Даллас. – Указав дату и время, она выключила диктофон и облегченно перевела дух. – Прости меня, Мэвис. Прости!