– …Саванна не успеет найти себе новое жилье к выходным.

– Нет. Конечно нет, – ответила Бруки, теперь уже отстраненно и бесстрастно. – Ну и ладно, мама. Ты делаешь доброе дело, и я рада, что ты получаешь передышку от готовки. Увидимся в воскресенье. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – ответила Джой, но Бруки отключилась.

Джой прошла на кухню, где Стэн успел выставить на островок три бокала с вином: белое – для Саванны, красное – для себя и шпритцер[4] – для жены.

Саванна водрузила большую тарелку с зеленым салатом в центр стола и под очень правильным углом вставила в него блестящие серебряные салатные ложки. Кто-то подарил Джой эти ложки много лет назад, и она никогда ими не пользовалась, как-то все не находилось подходящего случая, даже в Рождество, а вот Саванна автоматически брала и пускала в дело, не привязываясь к поводам, самые красивые вещи с кухни Джой: хорошие сервировочные салфетки под тарелки, красивые стаканы, столовые приборы, и в результате каждый обед ощущался как праздничный и приносил удовольствие.

У нее был вкус к сервировке стола. Мать Джой обладала таким же качеством, а вот Джой его не унаследовала. Сегодня Саванна даже принесла веточку цветущей вишни и поставила ее в крохотную вазочку, которую откопала в глубине буфета.

– Музыка? – Джой подняла телефон, склонив голову набок.

Задавая это вопрос, она чувствовала, будто ей года тридцать два и она живет в доме, который делит с подругой, как Эми. Сама Джой в жизни не жила в таких домах. Логан давным-давно завел ей аккаунт на Spotify, но Джой не нашла достойного случая воспользоваться им, как и салатными ложками, пока у не появилась Саванна.

– Да, пожалуйста. – Девушка ловко пробралась у нее за спиной к буфету, чтобы взять мельницы для соли и перца.

– Эта паста выглядит вкусно, Саванна, – сказал Стэн.

Он никогда не сказал бы: «Это выглядит вкусно» – по поводу какой-нибудь стряпни Джой, хотя иногда, беря в руки вилку, бурчал: «Смотрится недурно». Любезность Стэна была как хорошая посуда и столовые приборы. Она придавала вечеру блеск.

Стэн подмигнул Джой – просто как любящий муж, без всякого подтекста, – и она ощутила его руки на своем теле прошлым вечером, его низкий голос у себя около уха, а когда кухню наполнили первые ноты песни Нила Даймонда «Sweet Caroline», Джой позволила улетучиться мыслям о мемуарах Гарри и тревогам за Бруки, по ее телу разлилось глубокое чувство удовлетворения, благословенное, как быстродействующий парацетамол.

Сейчас

Мистер Делэйни, вы убили свою жену?

– А? – Старик, огромный и сутулый, с красноватыми мешками под глазами, поднял лысую голову, явно ошарашенный вопросом. – О чем вы?

Журналист с младенческим лицом в опрятном костюме и при галстуке сунул к его рту ворсистый микрофон:

– Мистер Делэйни, вы имеете какое-то отношение к исчезновению вашей жены?

Старик стоял на лужайке перед своим домом на окраине города, плечом к плечу с четырьмя взрослыми детьми, в полукольце из журналистов и операторов с видеокамерами. Журналисты все были молодые, в повседневной одежде ярких расцветок, без рисунков и орнаментов, угловатые плечи, лица гладкие и матовые от макияжа. Видеооператоры были постарше, мужчины с непримечательными бесстрастными лицами и в одежде, подходящей для похода в магазин инструментов на выходных, – джинсы и рубашки поло.

– Мистер Делэйни?

– Это оскорбительно. Отойди от него, ты, паразит! – Это сказала одна из дочерей старика.

Она стукнула по микрофону. Быстрый мягкий удар слева. Очевидно, она теннисистка. Как все они. Вперед вышел один из ее братьев, выставив руку перед лицом отца, чтобы защитить его.