— А стоит ли, если... — не договаривает, потому что на пороге, рядом со мной, вырастает... да-да, она сама.

И где тебя носило, куколка?

— Ой, тут очередь? Кто крайний? — хлопая ресницами, старательно делают вид, что не узнают меня.

— Ещё один опоздун, — вздыхает препод. — Ребят, у вас проблемы с будильником?

— Хуже. У меня проблема с подъёмом. Плюс фен сломался.

— И очередь в кофейне, наверняка, ещё была, — красноречиво кивают на картонные стаканчики, что всё ещё при ней.

— А? А, да. Кстати, это вам, — один резво перекочёвывает на преподавательский стол. — Что-то вроде взятки. Вроде даже до сих пор тёплый.

К содержимому задумчиво принюхиваются.

— Эспрессо?

— Он самый.

— На будущее, я предпочитаю Американо.

— Замётано. Так я прощена? — для стопроцентного эффекта снова хлопают глазками, строя невинного ангелочка. Ой, ля, актриса какая.

— Занимайте места. Оба, — обречённо вздыхают. — На первый раз прощаю, но Спиридонов соврать не даст — прогульщиков я не люблю.

— О, да, — хмыкаю, лениво плетясь к задним рядам следом за блондинкой. Она падает за свободный стол, и я рядом.

— Эй, это мой, — возмущённо надувают губы, когда я умыкаю у неё из-под носа кофе, залпом допивая булькающее в таре содержимое.

Брр, ванильный раф? Какая приторная дрянь.

— Считай, это компенсация за моральный ущерб. Ты, кстати, должна мне за ремонт тачки.

— Обязательно. Наличными или картой?

— Натурой.

— Как примитивно. Впрочем, на большее я и не рассчитывала.

Это она меня так укусить решила? Мимо. Такой дешёвый яд меня не берёт, тут надо бы что-то поагрессивнее.

— Кто-то же должен научить тебя хорошим манерам.

Девица так вызывающе фыркает, что передние столы вопросительно оборачиваются в нашу сторону.

— Обещаешь? А то ведь могу и согласиться, — надувая и лопая очередной пузырь, скидывают с плеч косуху и лезут в свой рюкзачок за телефоном.

Ага. Помимо розовой повязки, оказывается, имеется ещё одно выбивающееся пятно в этой чёрной кожаной оргии — белый короткий топик.

Что ж. То, что блондинка без комплексов очевидно по отсутствию лифчика. Как и очевидно, что денег у неё дохрена: помимо понтовской машины ещё и все шмотки брендовые. Даже чёрный бархатный ошейник на шее с эмблемой "Шанель".

Лекция продолжается, но особого участия в ней не принимаю. Уложив голову на скрещенные руки, тупо валяюсь на столешнице, искоса поглядывая на соседку.

Которая, в свою очередь, будто и забыла о моём существовании. Сидит, жуёт жвачку и отрешенно чирикается в металлической коробочке с чехлом в розовых блёстках.

Препод, тем временем, чешет что-то заумное, переключая слайды на опущенном проекторе.

— Аполлон Бельведерский — одна из самых знаменитых скульптур. Судя по стилистике, её создали в эпоху Александра Македонского — период эллинизма, когда греческие мастера достигли вершин в своём таланте, — вещают занудно, пока на экране рябит изображение голого мужика в полный рост. — Статуя построена по идеальным принципам гармонии и золотого сечения: классически правильное лицо симметрично, а вот поза работает по принципу противопоставления, что приятно глазу и создает даже в спокойной фигуре эффект движения. Но почему же она настолько популярна, ведь в тот период был создан не один шедевр?

— Разве не очевидно? Налицо маленький конфуз, — хихикает кто-то, намекая на маленькую пипирку.

— В период Античности в принципе были проблемы с мужским хозяйством, — подаёт голос блондинка, не отрываясь от дисплея. — Эволюция не успела добраться до этого органа, тормознув на груде мышц.

Не группа, а стадо гогочущих гусей.