- С большим удовольствием прогуляюсь с Вами, Людмила Тарасовна, - ответила я, широко улыбаясь и тут же замечая, как колет меня сверлящий со стороны взгляд Кости.

Я знала, что от скуки Людмиле Тарасовне здесь места себе не найти. Муж был вечно занят и угрюм, с Костей же ей было не сладить, когда он приезжал. А я, вроде как, если не отдалялась и не вела себя, как дежурно вежливое приведение, могла выступить кем-то вроде подруги. Именно свекровь я и собиралась использовать, чтобы сбежать.

- Вы что одни собираетесь по этим чащам таскаться? – хмурясь, спросил Костя. Глядя то на меня, то на мать. – Без охраны не пущу.

- Костичка, прекращай, какая охрана? – пропищала, было, Людмила Тарасовна, пекущаяся о мнении соседей больше, чем о чём-либо другом. – Нас тут не поймут. Мы всегда ходим с твоим отцом в этот лес. И с соседями ходим. А тут с охраной?... Здесь так не принято.

- Я сказал – пойдёте с охраной, - рявкнул Костя, зло сверкнув взглядом в сторону матери.

- Смотри, как бы твоя охрана внимания лишнего не привлекла, - низким басом вдруг выдал Филипп Георгиевич. Ну да, у него тут было много друзей – репутацию он себе явно портить не хотел. – Я с тебя спрошу потом. А то скажут потом, что мы тут людей в рабстве держим. Или ещё что похуже.

Отец его посмотрел на меня – ясным взглядом светлых глаз достал прямо до души. Но взгляд этот прочитать было невозможно. Мать Кости опустила лицо, спрятав дрожащие руки под стол. Сам же Костя распахнул глаза и возмущенно надулся, глядя на отца.

А мне захотелось рассмеяться.

Ведь каждый из них знал, что они держат в рабстве! Держат в плену! Меня держат.

Меня.

Держат.

Тут в округе людям, конечно, всё равно. Но сплетни дело страшное. Слухи о том, что у Самойловых сын не в себе уже ходили здесь давно, но доказательств особо не было, и вроде, как никто и ничего не утверждал. Но если дать повод…

Местные сплетни могут дорасти до такого, что репутации Самойловых мало не покажется.

Костя всё же побаивался отца. Несмотря на жесткое противостояние с ним, переплюнуть Филиппа Георгиевича он пока не мог. Тот слишком многое контролировал, и слишком многое в Костиных делах зависело от отца. Поэтому, скрипя зубами, он нахмурился и прошипел:

- Хорошо, пусть так идут, - огрызнулся Костя. – Но вообще-то погоду завтра нелётную обещают. Дождь будет.

- Если будет, - тут же деловито отозвалась Людмила Тарасовна. – Они его уже три дня обещают.

«Если будет – мне на руку», - тут же подумала я, с наигранно растерянным видом, глядя в свою тарелку. Я чувствовала на себе цепкий взгляд Кости, но не обращала на него никакого внимания. Вскоре, подали долгожданное безе по старинному рецепту семьи Самойловых, и Людмила Тарасовна снова стала увлекать меня какими-то садово-вареньевыми разговорами.

Костя, судя по всему, убедился, что вряд ли от меня следует ожидать какую-либо подставу и вроде как успокоился.

Но ночи я ждала с неприязнью. В доме Самойловых, мы с Костей всегда делили одну постель. И я подозревала, что Костя без предупреждающего разговора меня не оставит.

И так оно и случилось.

***

Вечером, когда я вышла из душа в тонкой сорочке, Костя уже поджидал меня, вальяжно рассевшись на подоконнике. В черной футболке, в темных джинсах и со своей нагло-озабоченной ухмылочкой.

Ничего хорошего этого ухмылочка не предвещала.

Внутри меня всё словно бы сжалось в тугой комок. Страх привычно опалил, заставляя остановиться на месте и в упор смотреть на Самойлова, отслеживая его любое движение.

- Мать с тобой завтра в лес пойдёт на прогулку, - растягивая слова, сказал Костя. Несмотря на моё волнение, он был довольно спокоен. – Я всё равно отправлю за вами человека. Потому что я тебя знаю, Аня. Начнёшь выкидывать фокусы – сразу огребёшь по полной.