— Я надеюсь, что ты будешь считать это место домом, а не тюрьмой.

Его слова мягкие, а глаза добрые, когда он смотрит на меня. Либо он пытается утешить меня, либо дать мне ложное чувство безопасности. Я думаю, что последнее. Возможно, он хочет, чтобы я ослабила бдительность, и тогда его нападение будет более жестоким.

— Все зависит от того будете ли вы относиться ко мне как к человеку, а не как к пленнице, — отвечаю я, садясь на диван.

Я не знаю, что еще делать и куда мне идти. Мне еще не дали никаких указаний или целей.

— Я буду обращаться с тобой так, как считаю нужным, и никак иначе.

Я смотрю в глаза Алихана. Сейчас я не знаю, что думать и что чувствовать. Мой разум все еще не пришел в себя. Менее чем за двадцать четыре часа моя жизнь так сильно изменилась.

— Не нужно хмуриться. Пока ты хорошо себя ведешь, я не буду обращаться с тобой слишком плохо.

Я не понимала, что хмурюсь, пока он не указал на это.

— Я буду иметь это в виду, — отвечаю я, опустив глаза в пол.

Он очень странный тип, не похож ни на кого из тех, кого я когда-либо встречала. При взгляде на него мое сердце бьется ненормально быстро, но когда я пытаюсь не смотреть на него, мне кажется, что я что-то упускаю.

— Правила довольно просты, — он поджимает губы, садясь рядом со мной. — Делай, что я говорю. Не перечь мне, и, конечно же, ты не должна пытаться сбежать. Никогда. Если ты это сделаешь, сделка расторгнута, и твоему отцу не поздоровиться.

После его слов, мое сердце снова начинает вырываться из груди.

— Я не убегу, обещаю.

— Ты также не можешь бродить по дому: я объясню тебе, в какие комнаты тебе можно заходить. Тебе нельзя разговаривать ни с кем из моих людей, но я представлю тебя прислуге, с ними ты можешь общаться. Ты будешь носить только ту одежду, которую я тебе дам. Кроме этого, ты должны будешь находиться в моей спальне постоянно, а выходить только когда я разрешу. Без моего разрешения выходить запрещено. Теперь ты моя и я хочу обладать тобой, наиграться тобой.

От его слов у меня перехватило дыхание.

— Наиграться? Обладать? Вы говорите обо мне, как о вещи.

Мне много раз говорили в жизни, что мой рот однажды доставит мне неприятности. До сих пор я никогда не воспринимала это всерьез. Слишком часто я говорю раньше, чем думаю, а это ужасная привычка, особенно в моей ситуации.

Он наклоняется ко мне, внимательно осматривая мое тело.

— Да, ты моя личная игрушка. Я буду обладать тобой всеми возможными способами, — обещает он, его голос чуть громче шепота.

— А если я буду возражать против того, что ты хочешь от меня? Что, если я почувствую, что не смогу справиться с тем, что ты от меня требуешь?

В данный момент я чувствую себя очень смелой. Я знаю, что задав этот вопрос, я получу ответ, который не хочу слышать, но теперь мне придется.

— Если ты будешь возражать, то для тебя ничем хорошим это не обернется, это будет значить, что долг не оплачен. А если долг не оплачен, то мне придется расправиться с твоим горячо любимым предком, ты же не хочешь, чтобы это произошло?

Его голос опасен, а глаза говорят, что он не лжет. Он начнет забирать жизни, если я не буду следовать его указаниям.

Глядя на его руки, я понимаю, что они забрали жизни многих людей. И я рискую стать его следующей жертвой.

— Я не буду возражать, — отвечаю я, изо всех сил стараясь выглядеть решительно.

У меня нет другого выхода.

— Хорошо, — говорит он, улыбаясь так, как будто только что решил все проблемы в мире.

Воздух между нами стал менее напряженным, и я чувствую, что расслабляюсь в мягких подушках.