Длинный черный лимузин ждал их на взлетно-посадочной полосе. Алекс молчаливо открыл для Хелен дверцу автомобиля. Она заметила кресло для ребенка на заднем сиденье.

Пристегнув гукающую Беллу, она уселась рядом, оставив место для Алекса. Когда дверца захлопнулась и они оказались запертыми в салоне с кондиционером, от внезапного приступа клаустрофобии Хелен затаила дыхание. Все это из-за человека, сидящего рядом с ней. Он был с ней холоден, словно с грешницей, которой нет прощения.

Вздохнув, Хелен отклонилась от Алекса в сторону и тихо заговорила с дочерью о пустяках, улыбаясь ей и мельком поглядывая на часы.

Неожиданно Хелен решительно выпрямилась и повернулась, обратив все свое внимание на Алекса:

– Что ты хочешь получить от этого проекта?

Явно изумившись, он отвернулся от окна и с грозным выражением лица посмотрел на нее, сохраняя молчание.

– Алекс, – произнесла она, – твои цели?

– Кто ее отец?

– Не твое дело!

– Черта с два не мое!

– Не твое! – Хелен охватила ярость, она теряла над собой контроль. – Между нами все кончено, Алекс. Нас связывают только деловые отношения. Я не обсуждаю свою личную жизнь с клиентами и не намерена начинать обсуждать ее сейчас.

– Но ты взяла дочь в командировку.

Она прищурилась:

– Впервые мой клиент выдвинул мне неразумные требования. Ты не оставил мне выбора.

– У каждого всегда есть выбор, Хелен.

– Если ты беспокоишься, что я буду уделять тебе недостаточно внимания, то могу уверить тебя – Белла никоим образом не влияет на мою трудоспособность.

– Понятно.

Его взгляд казался иссушающим пламенем. В нем была ярость и что-то еще. Гордость? Обида?

Нет. Алекс Раш никогда не показал бы свою уязвимость.

У нее что-то сжалось в груди. На секунду ей показалось, что она увидела нечто большее во враждебном взгляде Алекса. Когда-то они были друзьями…

Я не могу предложить тебе всего, Алекс, а лишь полную сосредоточенность на твоей кампании. Прошу тебя, отнесись к этому уважительно.

«Я не могу избавить тебя от того, что ты считаешь мучительным предательством».

Собравшись с силами, она продолжила:

– Теперь скажи мне, каковы твои цели в этой кампании.

Алекс взглянул в сторону, слишком непринужденно, чтобы быть убедительным:

– Многие месяцы в газетах писали лживые статьи о том, что у моего отца была любовная связь.

Хелен кивнула:

– Я читала.

– Мою мать вежливо попросили покинуть два ее благотворительных комитета. Вместо обычных телефонных звонков, приглашений и явных просьб наступило грозовое молчание. Спонсорская рекламная фирма, которая выделяла деньги на занятия Челси теннисом, также отошла в сторону.

– И, конечно, твой отец не смог себя защитить.

Он одарил ее резким взглядом:

– Конечно.

– Алекс… Твой отец изменял жене?

Нет.

– Ты уверен на сто процентов?

– Конечно нет. Никто не может быть уверен на сто процентов!

– Ладно. – Она не обратила внимания на его свирепый взгляд и продолжила: – Значит, нам нужно изменить направление, привлечь позитивное внимание. Эффективная кампания должна быть тонкой. Мы хотим создать медленную, но стабильную поддержку общественного мнения, не крича об этом.

– Если ты хочешь применить клише «вытащить любящую семью на пресс-конференцию»…

Ее губы изогнулись.

– Нет, это я оставлю для очередного впавшего в немилость политика. Это хорошо используемая тактика, но она вызывает раскаяние и сочувствие. Вроде «Он любит свою семью так сильно, что наверняка сам очень хороший парень». Но такую тактику нужно правильно проводить. Скажи, раз мы заговорили о твоем отце, ты когда-нибудь публично заявлял о своей непричастности к его смерти?