А муж не теряет зря время: выглядывает во двор и зовёт охрану.

— Шмотьё своё старческое заберёшь, когда успокоишься, а пока свалишь, в чём есть! — добивает Андрей. — Не захотела уйти по-хорошему, будет по-плохому. Я не собираюсь терпеть тебя. Видеть тебя противно.

Каждое слово он выплёвывает с ненавистью.

Пошатываюсь, когда охранники входят в дом и хватают меня под руки.

— Пустите, — шиплю, но никто не слушает меня.

Парни лишь обречённо вздыхают, но исполняют приказ своего хозяина — вышвыривают меня из его дома, как неугодную собачонку.

— Ты пожалеешь об этом! Пожалеешь! — кричу я, обдирая горло.

Слёзы брызгают из глаз и льются по щекам.

— Я тебя ненавижу!

Откуда-то появляются силы, и я пытаюсь вырваться из рук охранников, брыкаюсь, оборачиваясь в сторону мужа. Бывшего.

— Я заберу дочь. Попомни моё слово! Ты будешь жалеть о том, что родился на этот свет, подонок!

Кричу сквозь боль, а слёзы не перестают течь по щекам. Я пока не понимаю, что случилось, не признаю, но одно знаю точно: я не спущу ему с рук подобный поступок.

— Ненавижу, — повторяю осипшим голосом.

Андрей захлопывает дверь, а я всё-таки вырываюсь, но сделать и шаг не могу: падаю на колени на кирпичную дорожку, обхватываю себя руками и рыдаю. Как он посмел так поступить со мной? За что?

— Я всё у тебя отниму, Орлов, — шепчу хриплым от рыданий голосом.

2. Глава 1

— Марина Александровна, извините, нас попросили вывести вас за ворота, — заикаясь, говорит охранник, помогая мне встать.

Его голос расплывается в голове, отчего мне с трудом удается разобрать слова. Я ничего не вижу перед собой из-за слез — больше нет сил держать лицо перед окружающими. Если бы мои унижения способны были повернуть ситуацию вспять, наверное, я бы пошла на это. Андрей сыпал угрозами и, зная его, он готов притворить их в реальность.

Он выставит меня вот так? Без ничего? Куда же я пойду? Что мне делать? Что будет с дочкой?

От хоровода вопросов становится ещё хуже. Меня тошнит, голову давит, даже дышать не могу нормально. Слёзы не перестают течь по щекам. Всё тело бьёт лихорадочной дрожью.

Я унижена, разбита и не способна совладать с эмоциями из-за потрясения.

Оказавшись за воротами дома, который ещё недавно был моим, я не могу поверить в случившееся. Кажется, что это затянувшийся розыгрыш.

Не могу сдержать тошнотворный позыв, стоит лишь вспомнить, как он целовал свою любовницу, как та таяла в его руках. Весь обед покидает желудок, и я сгибаюсь пополам — чувствую себя омерзительно.

Сколько так прошло времени — не знаю, но охранник уже ушел, а я даже не замечаю, когда это произошло. Немного придя в себя, я бреду к скверу. Во мне вдруг просыпается желание скрыться поскорее от злосчастного дома, уйти подальше и забыться в своих эмоциях.

Ноги предательски заплетаются. Дышу через рот, чтобы схватить хотя бы немного воздуха, и избавиться от головокружения.

Добравшись до сквера, падаю на скамейку и смотрю в телефон.

На заставке стоит наше семейное фото: Андрей, я и Ева.

Хочется закричать в голос, рвануть к его родителям и забрать дочь.

Он не посмеет так жестоко поступить со мной, не отнимет у меня ребёнка. А на смену этой мысли приходит другая — посмел. Уже посмел. И Андрей всегда гордился, что держит слово до последнего, — особенно, когда кто-то или что-то мешает его размеренной, счастливой жизни.

Теперь я — помеха. Одна из них.

Это мысль отчего-то заставляет меня взять себя в руки и начать мыслить хладнокровно.

Сейчас мне некуда податься. Я без документов, денег и даже вещей. Меня вышвырнули в том, в чем была одета: домашней хлопковой футболке и легких штанах. Спасибо хоть, что плюшевые домашние тапки не отобрали… Однако прохладный ветерок вынуждает поежиться, и я обнимаю себя за плечи, растирая их.